Специальное назначение любви - стр. 2

К горлу подкатили слёзы. Мне стало так обидно, словно меня предали. Я снова рванулась из объятий, и снова осталась в Никитиных железных тисках.

– А со мной всё не так! Понимаешь, всё не так! Я даже забеременеть не могу! У меня яйцеклетки заканчиваются! А я забеременеть хочу!

– Будем пробовать, Ань.

– Сколько? Сколько мы будем пробовать?

– Сколько нужно, столько и будем пробовать. Тем более, – он поцеловал меня в ухо, – это удивительно приятный процесс. Я бы продолжал наши попытки, хоть каждый день.

Теперь обидно стало вдвойне.

– Это тебе шуточки, а у меня последний шанс стать матерью. Понимаешь? Другого не будет!

– Будут другие возможности. Мы их рассмотрим, когда используем эти. А пока надо стараться и делать всё возможное, желательно без слёз.

Я хотела сказать что-то, чтобы он понял, как мне тяжело, больно и в каком отчаянье я нахожусь каждую секунду. Но я просто расплакалась, а у Никиты хватило ума гладить меня по голове и не убеждать, что это не так.

Сегодня всё раздражало, и на всё не было сил. Живот болел, ощущение бесполезности и никчёмности из-за неслучившейся беременности. И даже внимание Никиты было цепляющим.

Чем больше Берестнев делал для меня хорошего, тем больше хотелось вывести его из себя. Заставить проявить неудовольствие. Это дало бы мне право на него злиться, может быть даже накричать.

Но он был безупречным.

Я и не заметила, как оказалась в кровати, укутанной в плед. Никита придвинул круглый столик на несуразной волнообразной ножке. Сел рядом в кресло так, чтобы и мне и ему было удобно дотягиваться.

– Может сядешь ко мне в кровать?

– Я останусь в кресле.

– Боишься, что я утащу у тебя печенье с мармеладкой?

Я демонстративно потянула к себе блюдечко с выпечкой. Вместо того, чтобы начать со мной борьбу за сладости, Берестнев переставил печенье ближе ко мне.

– Просто кровать для того, чтобы спать. В кровати едят, когда нет выбора или сил: если сильно заболел или едешь в поезде. А мне зачем? Я в собственной квартире и вполне здоров.

– Никит, и тебе никогда не хочется полениться? Сделать что-то безумное? Хотя бы необычное или непривычное?

Мне стало интересно. Никита с улыбкой пожал плечами.

– Нет. Мне нравится, что вещи лежат на своих местах. В детстве я играл с дедом или отчимом в игру с завязанными глазами. Пробовал полностью собраться в спортивную секцию или, например, съесть уже приготовленную еду. Иногда получалось забавно. Особенно, если накануне солонку и перечнице поменяли местами. Было весело.

– Да? Мы тоже с дедулей Колей развлекались. Только мы пытались найти спрятанные бабулей сладости или сюрпризы. Мы переворачивали вверх дном квартиру. Однажды нашли дедулину заначку от бабушки в книжке. Представляешь, советские деньги уже не были в ходу, а там лежало 25 рублей – целое состояние. Бабуля говорила, что на них можно было купить сапоги. У вас такое случалось?

– У нас? – Никита выглядел шокированным. – Это была в принципе невозможная ситуация. Сан Саныч отдавал все деньги маме. Она их раскладывала по конвертам: еда, коммуналка, учёба, что-то ещё по мере необходимости. Отдельно лежала сумма на непредвиденные расходы. Мы все знали где она, потому что непредвиденное могло случиться, когда родителей не было дома. Но мы никогда их не трогали.