Совдетство. Книга о светлом прошлом - стр. 73
– Воду не забывай отчерпывать! Подтекает. Конопатить надо, а сил нет. И не налегай – весла хлипкие.
– Ни-ни! – кивал Жоржик и незаметно мне подмигивал, мол, слажено дело.
Я ликовал. Другой берег – это всегда тайна, иногда кажется, что и люди там совершенно другие – земные инопланетяне. А еще там, за синим ельником, скрывалось лесное озеро, где, по слухам, брали окуни невиданной величины. Наконец, на той стороне, как раз напротив нашей избы, виднелся холм с белой вершиной, остатки церкви, куда ездили молиться со всей округи: летом на лодках, а зимой на санях по льду. Там прежде стояло село, но его затопило, когда в Угличе построили плотину.
– А все большевики-озорники! – ругалась Захаровна. – Развели болотину!
Мой друг Витька уверял, что там, на холме, если хорошенько порыться, можно таких монет, как у бабушки Тани, найти без счета. Он бы давно так и сделал, ведь у отца дюралевая лодка с мотором «Москва», но ему лень и некогда. Мое сердце в предчувствии экспедиции на тот берег билось как у юнги Джима перед отправкой на поиски острова Сокровищ.
Едва взошло солнце, мы с отцом, захватив с собой тройной запас червей и провизии в виде хлеба с маслом и вареных яиц, спустились к утренней реке. Над неподвижной розовеющей водой медленно плыл низкий слоистый туман. Жоржик уже сидел в лодке, уткнувшейся носом в песок:
– Скорее, ребята, скорее! Надо успеть…
– Клев только начался, – успокоил его Тимофеич.
– Я не об этом!
Мы запрыгнули в лодку и расселись. Дед, встав, оттолкнулся веслом от дна, воткнул уключину в скважину, сел, приналег – и мы поплыли, удивительно быстро удаляясь от берега. Вскоре на косогоре как на ладони развернулись Новые Селищи – от Колкуновского залива до Коровьего пляжа. На понтоне, казавшемся с воды не больше пачки «Казбека», крошечные пассажиры ждали Кашинский катер. Выстроившиеся вдоль обрыва избы под серебристой дранкой тоже уменьшились, стали похожи на кукольные домики. Отражаясь от оконных стекол, первые солнечные лучи били в глаза. Я различил бабушку Маню, она стояла под большой березой, растущей рядом с калиткой, и махала нам белым платком, будто ромашковым лепестком. Я в ответ поднял руку, но она, конечно, не увидела, так как к старости слаба глазами стала.
Дед греб, откидываясь всем туловищем и тяжело дыша.
– Давай подменю! – предложил отец.
– Стрежень проскочим, тогда пересядем, – с непонятной тревогой отозвался Жоржик. – Надо успеть!
Тут я заметил, что под ногами плещется, накатывая на деревянную решетку, темная несвежая жижа, в которой болтается дохлый белесый окунек с оттопыренными жабрами.
– А мы не утонем? – забеспокоился я.
– Теперь от тебя зависит, – усмехнулся Тимофеич и передал мне ржавый черпак. – Работай!
– Не волнуйся, Юрок, течь крошечная, а если на дне вода, это даже хорошо – для балласта, – успокоил меня дед, налегая на весла.
Берег всё удалялся, убывая, а река ширилась, и небо наваливалось на нас своей необъятной голубизной. Вода за бортом потемнела, дышала холодной глубиной и тяжело сносила лодку влево. Я торопливо работал черпаком, стремясь к тому, чтоб не заливало хотя бы решетку. Жоржик, покряхтывая, орудовал веслами, налегая на левое.
– Держись на холм! – посоветовал Тимофеич.
– Не учи ученого! Эх, не успели. «Жданов» идет.