Совдетство. Книга о светлом прошлом - стр. 15

– Что же делать? – дрожащим голосом спросила маман и с надеждой посмотрела на меня.

Она снова и снова открывала и закрывала рану журналом – с обложки сурово смотрела женщина-водолаз. В отличие от покорительницы глубин моя маман страдает жуткой нерешительностью. Покупка, даже самая пустячная, – для нее мука. Сколько раз было так: она со счастливой готовностью говорит: «заверните!», но пока идет к кассе, на ее лице появляется сомнение, которое к тому времени, когда надо доставать из сумки деньги и платить, превращается в отчаянье.

– Гражданочка, выбивать будем? – сердится кассирша, занеся маникюр над клавишами аппарата, изукрашенного бронзовыми завитками. В маленьких окошечках прыгают цифры, складываясь в окончательную сумму, это чтобы покупатели не сомневались и готовили деньги заранее. На аппарате есть еще чеканная готическая надпись «Rheinmetall». Я учу немецкий и могу прочитать. Дядя Юра утверждает, что кассовые машины у нас трофейные, отобранные у побежденных фашистов.

– Дамочка, побыстрей! – возмущаются в очереди.

– Я… думаю…

– Тогда не мешайте другим! Отойдите и думайте, сколько хотите!

Но даже если маман совершала над собой нечеловеческое усилие, решилась, покупала и приносила вещь домой, начиналась новая мука. Выложив обновку на кровать, Лида сначала радостно ею любовалась, затем хмурилась, потом начинала всхлипывать, понимая, что совершила жуткую жизненную ошибку. Она лихорадочно искала чек, шуршала серой оберточной бумагой, упаковывая все, как было, и бросалась вон – сдавать покупку. Однако по мере приближения к магазину вещь начинала ей снова нравиться. Несчастная возвращалась, опять раскладывала обновку на кровати… И так несколько раз. Мученья обычно прекращал отец, вернувшись со смены. По красным заплаканным глазам он сразу определял, в чем дело, и грозно кричал:

– Где эта чертова тряпка? Дай мне ее сюда! Порву на куски! Разделаю, как черт черепаху!

Я никогда не видел, чтобы он действительно рвал в клочья какую-нибудь обновку, но, возможно, еще до моего рождения нечто подобное все-таки произошло, потому что при этих словах маман жутко пугалась и сразу приходила в себя. Лишиться покупки, пусть и неудачной, а также потраченных денег она, конечно, не хочет.

– Гражданочка, думайте скорей! – поторопил продавец. – Скоро закрываемся.

– Ну?! – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Там будет стоять настольная лампа! – солидно объявил я.

– Правда! Ну конечно, лампа! А что же еще! Выписывайте немедленно!

– Вот, сразу видно, в доме есть мужчина! – Продавец снова вынул из нагрудного кармана карандаш и чековую книжку.

– Стойте! – взмолилась Лида и повернулась ко мне. – А если отцу с этим… с брачком не понравится?

– Понравится! – ответил я с той железной уверенностью, с какой в кино большевики убеждают несознательные массы.

– Точно?

– Абсолютно! У ФЭДа ведь выдержка на «125» не работает, а ему все равно нравится.

Речь шла о фотоаппарате, купленном месяц назад в универмаге напротив нарсуда. Придя домой, Тимофеич сразу же обнаружил неполадку. Он, конечно, злился на себя, что прошляпил брак, прицениваясь, но из гордости возвращать покупку в магазин отказался, несмотря на долгие уговоры матери.

– А ну их к лешему! Поработаю диафрагмой.

Услышав про ФЭД, Лида не обрадовалась, а побледнела.