Совдетство. Книга о светлом прошлом - стр. 11
– От двух до шести месяцев.
– Так долго? – удивился я.
– А что же ты хочешь? Мебель делается из дерева, и прежде, чем срубить одно, надо подождать, пока вырастет другое.
Не зря все-таки она ходит на семинар агитаторов и пропагандистов.
– А нельзя, например, взять ящики с нашего двора и сделать столы из них? – поинтересовался я.
– Вряд ли. По ГОСТу не пройдет. Хотя…
На первом этаже нашего общежития расположена заводская столовая. Лимонад, пиво, банки с соком и томатной пастой сюда провозят в деревянных ящиках, которые называются тарой. Из нее грузчики сложили в углу целый «вавилон», как сердито говорит бабушка Аня, требуя, чтобы кто-нибудь просигналил пожарным, даже не подозревающим о таком безответственном безобразии. Она бы и сама написала заявление куда следует, но, увы, с детства неграмотна, так как родилась еще при царизме.
Если забраться на самый верх «вавилона» и заглянуть за забор, можно увидеть неторопливую суету завода, дымящиеся железные трубы на растяжках, рабочих, которые, встав «цепочкой», разгружают машины с сырьем, или, наоборот, укладывают в холодильные кузова коробки с майонезными банками или пачками маргарина. Однажды лопнула огромная бочка, и рабочие ходили по колено в яичном порошке, как в желтом снегу. Прячась между ящиками, мы с пацанами играем в войну и пробираемся по дощатым лабиринтам, как партизаны по одесским катакомбам. Одна беда: из деревяшек торчат гвозди, они цепляются за одежду, и мне уже несколько раз крепко доставалось за порванные рубашки и штаны, а за клок ватина, вылезший из разодранного зимнего пальто, меня даже выпороли. Узнав об этом, бабушка Аня обещала лишить Лиду всех родительских прав, хотя ремнем наказывал меня отец. «Сноха всегда плоха!» – вздыхала бабушка Маня, беспокоясь за бесправную дочь.
– Хотя, пожалуй, мебель из ящиков – это интересная мысль! – кивнула мать. – В ГДР давно делают серванты и опилок.
– Как это?
– Прессуют и сверху полируют.
– Откуда ты знаешь?
– Компанеец вешал люстру и встал ногами на новую тумбочку. Она возьми и тресни, а там опилки.
– Где же они берут столько опилок?
– Мы им даем.
– Зачем?
– В порядке экономической взаимопомощи. Надо перенимать опыт братских стран. Обязательно скажу об этом в райкоме.
Она всегда так говорит, если речь идет о чем-то несбыточном. В моем представлении, райком – это такое особое учреждение, где работают волшебники, способные исполнить любую мечту или пожелание, но волшебная палочка у них одна на всех, и за ней, как за другими дефицитами, нужно стоять в длинной очереди, поэтому сказки так долго не становятся былью. Но иногда… Жаловались, жаловались в райком, что в Балакиревском переулке у нас нет скверика, чтобы прогуливать детей на свежем воздухе. Без толку. Как любит говорить дядя Юра: «Пшиш». Но вдруг перед самым голосованием понаехало много машин с бетонными блоками и черной землей, пригромыхал даже подъемный кран, вроде того, что я собирал из дырчатых деталей конструктора. Следом привезли саженцы в грузовике, похожем издали на огромного дикобраза. Человек двадцать рабочих во главе с бригадиром Палычем, без остановки ругавшимся самыми запрещенными словами, неделю трудились днем и даже ночью – в свете прожекторов. Палыч бегал вокруг них и кричал, что никому не закроет наряд, даже если его посадят. Потом прибыл важный дядя в шляпе, всё обошел, осмотрел, посадил деревцо в приготовленную ямку, пожал рабочим руки, пообещал им премии, а бригадиру – выговор за «штурмовщину» и напоследок приказал воткнуть в клумбу табличку «По газонам не ходить!». Палыч потом выпивал с нашими мужиками за доминошным столом и жалким голосом грозился дойти до ЦК в поисках справедливости. Так у нас появился свой скверик. Наверное, ящики уберут также внезапно, накануне какого-нибудь праздника.