Соткана солью - стр. 38
Пометавшись, решаю все-таки перезвонить. Любопытство, чтоб его!
– Что ты хотел? – начинаю также без предисловий.
– Ты в курсе, что твои Огоньки занесены в красную книгу?
– И что? Ты уже слился? А как же любовь к сложным задачам? – сама не понимаю, куда меня несет, но несет.
– Уела, – раздается теплый, кашемировый смех. – Так что насчет примирительного ужина?
– Зачем? – не вижу смысла ходить вокруг да около, но у Красавина иные планы.
– А разве мы не заключаем рекламный контракт?
– Не смеши, у меня веганский ресторан.
– И что? Думаешь, среди спортсменов нет ваших адептов?
Нет, но зачем это все, тем более, если с тех самых качелей мы не спрыгнули?
– Думаю, это лишнее. И вообще мне надо работать…
– Подожди. Давай так, если я подгоню тебе твои Огоньки, то мы пойдем на ужин. Что скажешь?
Что скажу?
Скажу, что мне под сраку лет, но, похоже, юношеский азарт из этой сраки так и не выветрился. Иначе не знаю, как объяснить короткое:
– Дерзай.
– Отлично, готовь платье, детка! – следует самоуверенный ответ, после чего Красавин сбрасывает вызов, а у меня в душе бразильский карнавал начинает свое шествие. Двухэтажные платформы с перемазанными блестками голыми танцорами и танцовщицами весело шелестят перьями под оглушительную музыку предвкушения.
Мне интересно, что мальчик придумает или точнее, как он выкрутится, потому что в это время года достать цветущие Сибирские Огоньки просто невозможно, будь ты хоть трижды звездой, хоть Господом-богом.
За день я перебираю все мыслимые и немыслимые варианты, но так толком ничего и не придумываю.
Домой мчусь на всех парусах, уверенная, что Красавин так просто не сдастся. В конце концов, претендентами на чемпионский титул становятся не за красивые глаза, а за быстроту мышления, упрямство, силу воли, мастерство и прочее-прочее- прочее.
Боксерик обязательно что-нибудь придумает. Но вот что?
Предполагать решение практически невозможных задач – бесполезное занятие, когда не можешь похвастаться ни богатой фантазией, ни творческим подходом к делу. Прикинув так и сяк, понимаю, что скорее сломаю свой рациональный мозг, чем что-то докумекаю.
Впрочем, зачем оно мне надо? Пусть боксерик думает, а я либо удивлюсь, либо… Разочаруюсь, наверное. В конце концов, как бы там ни было, ожидания есть.
Затаенные, нервные, томительные. Они нарастают с каждым днем, пока на исходе четвертого мне не поступает звонок от курьерской службы.
Честно, я уже даже приготовилась к букету цветов, не цветущих в это время года, но Богдан Красавин… Ну, красавчик он, что тут еще скажешь?! Превзошел все мои даже невозможные ожидания.
Двухметровая картина в стиле романтизм с полыхающим полем Огоньков у подножия тайги, будто кадр прямиком из моего детства, когда родители отправляли меня на месяцок погостить к прабабушке, живущей в селе неподалеку от тайги, и я носилась по горящему оранжевым пламенем полю, распустив свои рыжие кудри, пока бабуля не начнет зазывать на ужин, крича на всю деревню: “Огонечик, айда исть!”.
Вспоминая сейчас, с уверенностью могу сказать, это было лучшее время в моей жизни. Смешливое, вкусное и такое свободное, что даже не передать.
А потом, по мере взросления, простецкое “исть” высмеяли и искоренили, кудри безжалостно обкорнали в ровное, волосок к волоску каре, буйный рыжий сменился на степенный каштановый, умерла бабуля, и все в моей жизни стало такое: степенное, чванливое, выхолощенное. Огонечик быстро истлел и забыл, что когда-то вообще горел.