Соткана солью - стр. 18
Весь его вид – эстетический выстрел в голову. И вот сижу я с дыркой между глаз. Пуля в голове пульсирует одним словом – “опасно”, но я, как приколоченная, все равно смотрю.
Богдан Красавин – не зря Красавин, и дело не в чертах лица и потрясающей фигуре. Парень настолько яркий, раскованный, что свобода и обаяние сочатся из него неудержимым потоком, как и сексуальность. Такая дикая, необузданная, манящая, затмевающая все вокруг настолько, что я даже не сразу понимаю, что меня ловят с поличным.
Вздрагиваю испуганно, но невероятным усилием воли подавляю паническое желание отвернуться, и отвести взгляд. Это выглядело бы слишком жалко и нелепо для взрослой, абсолютно незаинтересованной, уверенной женщины, коей я себя презентую людям.
В конце концов, взрослые, уверенные женщины не поджимают трусливо хвост, а твердо держат удар.
Поэтому глаза в глаза. Упрямо, со злостью загнанного в угол и в то же время с вызовом не признающего это, человека, всем своим видом, будто говоря: “Ну, смотрю, и что? Вот что ты мне сделаешь?”.
Мальчик явно только такой реакции и ждал, приподнимает насмешливо бровь, мол: “А ты уверена, что хочешь узнать?”.
Уголки его рта едва заметно дрожат в намеке на улыбку, но он небрежно слизывает ее, пройдясь кончиком языка по чувственным губам. Этот жест неосознанный, без пошлого умысла, но меня все равно ведет.
Хорошо, что приносят заказ и можно уйти с поля боя достойно. Чего я закусила удила, если честно, не ясно, но имеем то, что имеем.
Сорокалетнюю тетку, залипшую на молодом парнишке.
Бесподобно, что еще сказать? Думаю, самое время выпить.
Осушаю бокал в три глотка, не чувствуя вкуса, и прошу наполнить еще. Анри, если и удивлен, виду не подает, рассказывает что-то о каком-то новом ресторане в Париже, а я продолжаю делать вид, что увлеченно слушаю.
Алкоголь сразу ударяет в мозг чемпионским хуком, и ситуация уже не кажется неприглядной.
Подумаешь, игра в гляделки. В конце концов, смотреть – не трогать, хотя то, что спутница мальчика начинает что-то замечать и периодически оборачиваться, коробит.
Я десятки раз была на ее месте и знаю, каково это.
Становится вдруг противно и стыдно. Что я вообще делаю? Нельзя так себя вести. Мы люди, а не животные. Мало ли к кому влечет, что теперь упасть и начать совокупляться посреди ресторана, наплевав на всех?
Я вообще-то по делу сюда приехала – оценить конкурентов, обсудить несколько возникших идей, а в итоге что?
Анри распинается за двоих, а я методично напиваюсь и плавлюсь от горячего внимания молодого самца. Нормально?
– Надо освежиться, – прервав Анри на полуслове, поднимаюсь из-за стола. Мой инвестор тут же галантно поднимается следом в знак вежливости, и от этого становится еще паршивей. Мужики, которые мне обычно импонируют, вряд ли бы до такого додумались.
И вот думаешь, почему мои вкусы всегда настолько примитивны? Передо мной мужчина – почти идеал, но нет, снова на те же беспардонные грабли.
Спрашивается, и чего тебе дуре великовозрастной неймется, куда тебя несет? Но я на трезвую-то голову не очень понимаю свои порывы, а теперь и вовсе.
В туалет врываюсь на такой скорости, что дверь ударяется об стену. Кто-то явно забыл про стоппер и скоро пожалеет об этом. На стене теперь красуется небольшая вмятина, но меня это мало заботит.