Соткана солью - стр. 16
– Все хорошо, просто думаю, как нам привлечь внимание и так же подогреть интерес к открытию ресторана, – киваю на собравшуюся у входа толпу репортеров и праздных зевак.
– А чего тут думать? Воспользуемся той же методикой и привлечем какую-нибудь медиа-персону, пропагандирующую образ жизни, исключающий все формы жестокости и эксплуатации по отношению к животным.
– Это слишком дорого и не факт, что окупится.
– Как и любая другая реклама, но так мы точно зацепим хотя бы фанатов приглашенной звезды. Лучше подумай, кто там у нас сейчас популяризирует веганство и вегетарианство?
– Стив Джобс, – первое, что приходит на ум. Анри смеется. Красиво так, бархатно, откинув голову на спинку сидения.
– Вариант, конечно, неплохой, но только, если мы вместо сдачи за обед будем раздавать айбуки.
– Надо предложить Джобсу, вдруг он оценит столь креативный подход.
– Я думаю, оценят все, и еще долго после нашего банкротства будут говорить о нас.
– Печально, но зато, можно сказать, реклама со своей задачей справилась.
Мы вновь смеемся, и меня начинает потихонечку отпускать из тисков раздражения.
– Надо все-таки поискать подходящую знаменитость, – настаивает Анри, помогая мне выйти из машины.
Я киваю, понятия не имея, как осуществить эту задачу. В Америке звезды другого масштаба, чем в России и наверняка с таким апломбом, что просто заслать менеджера вряд ли получится. Или может, мне так только кажется в силу навязанного пиетета к Западу.
Поразмыслить над этим, как следует, не получается, щелчки фотоаппаратов и галдеж толпы сбивают с толку и вызывают мгновенный паралич. Столь повышенное внимание пугает, сковывает изнутри, заставляя сердце бешено колотиться и ощущать себя какой-то деревянной, неповоротливой.
Честно говоря, не завидую я селебрити: жить у всех на виду – такое себе удовольствие, хотя, возможно, это просто не по мне, а человек другого склада наоборот кайфует от восхищения толпы и пристального внимания. Каждому, безусловно, свое.
Мне вот – облегченный выдох, стоит только скрыться в забитом под ноль ресторане.
Пока идем к своему столику, я рассматриваю обстановку. На мой вкус, довольно простовато даже для минимализма, но вполне вероятно, меню и подача компенсируют.
Это последняя мысль прежде, чем я натыкаюсь на неприлично-пристальный, вмиг повеселевший взгляд наглых, смешливых глаз. Мне подмигивают и дарят лукавую усмешку, а я едва не спотыкаюсь от моментально вспыхнувшего на коже смущения и захлестнувшего с головой возмущения.
Господи-Боже, какого черта?! – хочется мне застонать в голос.
Какого черта этот мальчишка, во-первых, себе позволяет?! Что за наглость такая, мы даже не знакомы?! А во-вторых, какого черта он делает в этом ресторане?
Нет, я понимаю, что сегодня здесь все сливки, но почему, черт возьми, именно в мою смену? Что за случай такой в высшей степени ебучий?!
Чем глубже мы с Анри проходим в зал, тем привлекательнее кажется идея броситься обратно к выходу, ссылаясь на плохое самочувствие, внезапные дела, ретроградный Меркурий, да что угодно, лишь бы не этот непонятный стресс, от которого внутри все звенит и сердце колотится так, словно сейчас выпрыгнет наружу и рухнет на стол вон к той влюбленной парочке вместо десерта – “Бон аппетит, господа!”.
Господи, ну, почему я так реагирую? Это же нелепость какая-то! Надо срочно взять себя в руки и не позориться. Я просто немного одичала от работы, вот и ведусь на провокации. В этом боксерике ничего такого нет, кроме схожести с Долговым.