Солнце Парижа. Часть 3. Закат. Чужие - стр. 3
«Да, немудрено. Интересоваться репертуаром местной оперы на пути к гильотине?» – Андрей не мог не сдержать невольной усмешки. Но вряд ли полицейский заметил усмешку, промелькнувшую на лице арестанта, – тюремщик был слишком занят странным вопросом, заданным не менее странным русским.
– Что сегодня будут играть на сцене Оперы? – Андрей решил ему помочь, продолжая смотреть в окно фургона. Полицейский был не только бдительным, но и сообразительным служакой, он сразу понял, о чём речь.
– В твоём положении я бы не стал думать о таких глупостях, – недовольно пробурчал тюремщик.
– А почему бы и нет? – Андрей с удовольствием бы закинул руки за голову и вытянул ноги, но цепи и кандалы на запястьях и лодыжках не позволяли ему это сделать. – Так и не скажешь?
– Я не любитель праздного времяпровождения, – опять послышалось недовольное бурчание со стороны полицейского, но уже через несколько секунд он вдруг растянул толстые губы в насмешливой улыбке, не скрывая издёвки. – Но если ты так настаиваешь… Х-м-м, я обязательно узнаю и расскажу тебе, – конвоир, по-видимому, был доволен собою.
«Неприятный тип. К тому же вечно тыкает», – узник поморщился, но он был не в том положении, чтобы ссориться с невольным компаньоном.
И, конечно, усатый тюремщик не упустил возможности через пару дней поведать русскому о том, что в недавно отстроенной после пожара Опере поют «Сигурда» Рейера.
– О, Нибелунги! Неисчерпаемый кладезь для вдохновения! – иронично выдохнул Андрей.
«Странный русский, ему бы о себе подумать, а не об орущих бездельниках на сцене», – наверное, такая мысль отразилась на лице усатого полицейского. Но всё это произошло несколько дней спустя, а сейчас фургон со скрипом остановился, конвоир с лязгом отодвинул задвижку и распахнул дверь, выглянув наружу в ожидании конвоя. Полицейские не торопились, поэтому усатый тюремщик милостиво разрешил Андрею встать с лавки и постоять. В кандалах? Ощущения не лишены парадоксальности: в цепях тянет встать и размять ноги.
«Это как неистребимое желание вдохнуть в Марселе свежий воздух Средиземноморья, а всегда получаешь спрессованный сгусток тёплой каши, – флегматично заметил про себя узник. – Тёплый плотный воздух Ривьеры, пробуждающий желание подставить лицо колючим, но таким возбуждающим порывам ветра с Финского залива».
Но предаваться ностальгии по безвозвратно ушедшему ему не позволил появившийся, наконец, конвой из четырёх вооружённых полицейских. С узника сняли кандалы и сопроводили к боковому входу в здание. Всё-таки некоторые крупицы любопытства ещё оставались в заключённом: он рассматривал фронтон и колоннаду, так напоминающие архитектуру местной Оперы. Нет, Андрей был категорически против своего выступления на сцене Дворца Правосудия. Пусть это выпадет на долю… заключённый бросил взгляд на площадь перед зданием… на долю месье, памятник которому стоял перед Дворцом. Правда, кому теперь интересно его мнение? Впрочем, как и мнение этого застывшего господина.
– Кто это? – не удержался от вопроса Андрей, оглянувшись на уже «старого» знакомого.
– Адвокат. Его, кажется, застрелили, – ответ усатого полицейского с пухлыми губами отличался лаконичностью.
Безрадостные символы местного правосудия не предвещали ему ничего хорошего, взгляд заключённого бездумно пробегал по потолочным сводам, украшенным барельефами философов, мудрецов и богинь правосудия. Тем временем его завели куда-то под лестницу, где он оказался в маленькой комнатке без окон. Его сразу усадили на стул перед монументальным столом, за которым важно восседал не менее монументальный мужчина в мантии.