Собственность заключенного - стр. 42
— Уже мечтаешь о моей смерти? Прости, Евгения, — издевательски протягивает мое полное имя точь в точь как делает Захар, — но грязный зэк умирать не планирует. Но ты, конечно, можешь попытаться воткнуть мне нож в спину. Как ты умеешь, но учти, — выдерживает паузу, чтобы я прониклась, — в этот раз я готов.
Дамир отпускает меня и отходит на несколько шагов. Окидывает меня мрачным взглядом, но больше ничего не говорит.
Очевидно, что домой меня никто не намерен отпускать. Я или сама пойду в этот чертов бункер или же меня отнесут силой. Безысходность — вот, что я сейчас чувствую. Сердце сжимается от тоски по дому, по родным, которые наверняка себе места не находят. Пожалуй, именно мысли о родных не позволяют мне окончательно расклеиться.
Заставляю себя выпрямить спину, чтобы с гордостью принять нынешнее положение дел и отчеканить:
— Вы все мерзавцы. Тут ваше место, но не мое. Я выберусь, Бахметов, вот увидишь. Может, ты и считаешь, что я твой приз, но твоей я никогда не была и не буду.
— Это мы еще посмотрим, пташка, — опасно сверкнув глазами, принимает мой вызов.
— Эй, вы там скоро? — хлопает по двери Лысый.
— Ты что-то брать будешь? — нейтральным голосом спрашивает Дамир.
Как будто мы только что вели задушевную беседу, а не плевались ядом.
— У меня ничего нет.
— Значит, налегке, — кивает, принимая мою колкость. — Сама пойдешь или помочь? — приподнимая бровь, невозмутимо уточняет.
— Сама! — фыркаю, после чего выхожу из камеры.
Иду в бункер, точно под конвоем. Спереди Лысый, позади Бахметов.
Иронично, правда? Учитывая, что под конвоем должны ходить они, а не я — гражданское лицо, журналист.
Я хоть и пытаюсь запомнить спуск в бункер, но тщетно. Такое впечатление, что каждый раз мы идем разными коридорами. Спускаемся по лестнице вниз, и я в ощущаю как последняя надежда на свободу сыпется, как песок сквозь пальцы. Мы не идем как в прошлый раз к рингу, а в другое место. Коридоры в бункере более узкие и низкие, пахнет сыростью и плесенью, на потолке виднеются ржавые трубы, с которых периодически капает вода.
Кажется, мы идем целую вечность, прежде чем останавливаемся напротив железной двери. Достав ключ, Лысый открывает, толкает и, шутливо поклонившись, пропускает меня вперед, бросая:
— Прошу, барыня!
Ступаю ногой в холодное темное помещение первой. Дамир заходит за мной и включает тусклый свет. В небольшой комнате есть кровать, тумбочка, свечка, один стул и перегородка, которая, должно быть, ведет к туалету.
Разумеется, никакого окна. Эти «апартаменты» намного скромнее, чем те в которых меня держал Захар. Скромнее, чем даже у Бахметова.
— Свободен, Лысый, — звучит властный голос Дамира.
— Понял, не дурак! — подняв руки вверх, пошло ухмыляется, после чего выходит.
На глаза накатывают слезы, но я не позволю себе расплакаться перед Бахметовым. Не доставлю подлецу больше такого удовольствия!
— Мне пора, — говорит мужчина.
По коже проходит озноб, когда понимаю, что останусь одна в этом помещении под землей. Обнимаю себя за плечи, в нелепой попытке защититься от всего мира.
Неожиданно Дамир подходит ко мне со спины, отчего я дергаюсь. Не обнимает, но проводит рукой по волосам. Я на мерзавца даже краем глаза не смотрю.
Приобняв легонько за плечи, он жадно втягивает в себя воздух, проводя носом по шее. Ненавижу себя за то, что у меня от его действий мурашки бегут по коже!