Смерть в салоне восковых фигур - стр. 21
– Да ничего, я не на службе, у меня законный выходной, это я в часть заходил, чтобы с напарником сговориться…
– Замечательно! Значит, ты на нас не в обиде?
– Как можно!
– Ну, тогда приступим к делу. Напомни мне участок, за которым ты присматриваешь?
– Вся улица Красная, потом от Сотниковских ворот, – городовой ткнул пальцем вправо, а затем влево, – и до Сенного переулка, а ещё Фабрикантская…
– И что, справляешься с такой большой территорией? Ты только посмотри, Меркурий Фролыч, какие у нас герои служат в общей полиции! – Фома Фомич обеими руками указал на Сиволапова.
Тот даже смутился; его никогда начальство не хвалило, для него это было до того в диковинку, что он стал оправдываться.
– Да какое уж там геройство, у меня улицы, всем спасибо, очень хорошие, и люди там живут степенные да сурьёзные, такие шалить не станут. Красная и Фабрикантская на предмет порядка – места замечательные, благостные! Не служба – отдых!
После слов городового, которые больше походили на гимн улицам, начальник сыскной какое-то время молчал, потирая указательным пальцем подбородок. Потом спросил:
– Никто не нарушает, никто не буянит?
– Нет, у нас все люди хорошие и тихие…
– Я вот от людей слышал, что есть у вас такой Тимофей Зрякин, так этот и горькую пьёт, и по ночам шляется. А может, врут люди и Зрякин добропорядочный подданный?
– Про Зрякина – это правда, – с готовностью кивнул полицейский, – но он не с моего участка. На Фабрикантской у него лавка, между домами Митрюшкиных и Пассенов. Уж который год бьются они, чтобы лавку эту окаянную с улицы убрать – не могут! Сидит этот Зрякин там, как солитёр, и ничем его оттуда не выманить…
– Это правда, что Зрякин по ночам ходит да в окна заглядывает?
– Да, ловил его за этим делом, но только один раз…
– В чьи окна он заглядывал?
– В салон купца Пядникова.
– Где восковые фигуры? – Начальник сыскной пренебрежительно скривил губы, в глазах его читалось разочарование. – А зачем туда заглядывать? Что может быть там интересного, да к тому же ночью?
– Я тоже удивился. Потом, когда шуганул его, гнал аж до Сотниковских ворот, запыхался, стою и думаю, а что он там делал, зачем в окна смотрел?
– Ну? – поднял брови фон Шпинне.
– Вернулся к салону. Огляделся, на улице пусто, время давно за полночь. Стал у витрины и смотрю. Глядь, а в салоне вроде ходит кто-то, а вот кто, не видно. Ходит в темноте и без свечи. Подозрительно мне стало, – может, воры? Хотел в свисток дунуть, уже и к губам приложил, воздуха набрал, но тут свет мелькнул с той стороны, где в салоне лестница наверх. Смотрю, кто-то спускается, в руках свеча, и по всему видно – мужчина. Правда, свечу держит высоко, лица не разглядеть. Когда спустился, оказалось, это сам хозяин – Пядников. Думаю, может, услыхал шум в салоне, вот и пришёл проверить. Наблюдаю, авось, помощь какая понадобится. Смотрю, значит, а купец вроде и не спал, одетый: в сапогах, в поддёвке…
– Значит, Пядников спустился в салон одетым?
– Да, – кивнул Сиволапов и продолжил: – Прошёлся он из одного конца салона в другой; вижу, не просто ходит, губы у него двигаются, вроде как сам с собой разговаривает…
– А может быть, он с кем-то говорил?
– С кем? – удивлённо уставился на Фому Фомича городовой. – Ведь не было там никого!
– Ну, ты же говорил, что до прихода Пядникова в салоне уже кто-то был, тень какая-то промелькнула… – напомнил фон Шпинне.