Смерть субъекта - стр. 29

Шутка?

Или что-то вроде того?

И от этого атмосфера меняется. Мне уже не так страшно. Он человек, а не зверь. А еще он мужчина, о чем я как-то не потрудилась подумать, но теперь замечаю. Мужчина, который без шрамов, стрижки почти под ноль, без формы треклятых «Фациес Венена» в других обстоятельствах, возможно, был бы по-своему красивым. Улыбка волшебным образом преображает его суровое лицо. Он, оказывается, не такой и урод, как мне показалось в допросной.

Я разжимаю кулак и неуверенно касаюсь пальцами борозды шрама на горле центуриона. Он никак это не комментирует.

– Или вас в принципе это не интересуют? – поддеваю я.

Центурион морщит лоб.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, Юлия, – сухо говорит он, – но у меня нет привычки нарушать непреложные обеты.

Ну конечно – фыркаю я про себя, и прикидываю, сколько же ему лет? Мне говорили, что обучение будущих рекрутов «Фациес Венена» начинается где-то с шестнадцати, примерно с тех пор их и обязывают блюсти целибат. Без сомнения, для кого-то из членов тайной полиции эти правила не имеют значения, а обеты не так уж и непреложны, но что до этого конкретно взятого центуриона? Ему вообще когда-нибудь доводилось познать женское тело?

– Обеты обетами, но у всех есть потребности, – замечаю я.

Я также слышала, что братья «Фациес Венена», сурово порицающие измену плоти, сами не брезгают к ней прибегать. Что, если, мой защитник просто предпочитает женщинам своих товарищей? Например, богоподобного юношу-оптио? Мне не трудно представить, как центурион нагибает мальчишку над столом в допросной. Не трудно, не гадко, но слегка обидно.

На его коленях сейчас сижу я, а не тот юный Фавн. Я бедром чувствую выпуклость в штанах центуриона, его большие ладони на своей спине и предплечьях. Это не пугает меня, а непостижимым образом вдохновляет.

Вероятно, пребывание в «Карсум Либертатис» лишило меня остатков рассудка.

– Мы не животные, чтобы слепо следовать своим инстинктам, – задумчиво произносит центурион. Я гадаю: кого он пытается убедить? Меня или себя?

– И вам совершенно не хочется? – невинно интересуюсь я.

– Зачем ты говоришь это, Юлия? – прямо спрашивает центурион. Я чувствую, как напрягается его могучее тело. Так близко ко мне. По-хорошему, я закончила биться в припадке, он мог бы и увеличить дистанцию. Но он еще держит меня в своих руках.

Это подталкивает меня к откровенности, о которой я, скорее всего, пожалею.

Или нет?

Терять мне уже нечего.

– По правде… – говорю я, – если меня в любом случае отдадут кому-то на растерзание, я хотела бы хоть раз иметь право выбора. Вы были добры ко мне, позвольте отплатить вам за это. Никто не узнает, что вы нарушили свои священные клятвы. Я погорячилась, сказав, что предпочту умереть, а не родить от члена «Фациес Венена»… пусть лучше это будет ребенок достойного человека, такого как вы.

– Юлия! – изумленно выдыхает центурион.

Это далеко не вся правда, но кое-что я предпочитаю оставить себе. Мой смятенный разум проясняется, и я вижу здесь неплохую возможность. Один мужчина вместо десятка. Попади я в центр «Продукции и Репродукции» уже беременной, меня оставят в покое. Я исполню долг, но на своих условиях. И есть крошечный шанс, что я получу от этого не только моральное удовлетворение, но и хоть какое-то удовольствие.