Смерть субъекта - стр. 19
– Молодец, Ливий, – натужным шепотом говорит командир, – я этого не забуду.
– Это мой долг, господин, – заверяю я, да только он меня уже не слышит.
Забудешь – отвечаю я про себя. Если узнаешь, кто я, то первый же сдерешь с меня шкуру.
***
В благодарность Креон Прэтор становится моим другом, насколько это возможно в рядах «Фациес Венена», где все только и думают, как подсидеть товарища, чтобы продвинуться по службе.
Креон по-своему меня опекает и делится опытом. Больше года мы проводим вместе все условно-свободное время. Я присматриваюсь и прислушиваюсь, оцениваю каждое слово наставника на предмет хоть какой-то крамолы. Он оказывается остер на язык, но пока мне решительно нечего доложить куратору. Вряд ли старику интересны саркастичные комментарии Прэтора о наших коллегах.
За это время Креона повышают до центуриона, а после меня делают сразу оптио. И я все чаще жалею, что отказался от совместного распития спиртного по случаю своего повышения. Быть может… алкоголь развязал бы ему язык?
Вскоре такая возможность представляется снова.
Накануне мы допрашиваем мужчину, обвиняемого в убийстве женщины в центре «Продукции и репродукции». Креон с ним не церемонится, да и я сам испытываю непреодолимое желание бросить протокол и размять кулаки. Хуже всего, что выродок нас не боится. Он не раскаивается. Он улыбается ртом, полным кровавых слюней и ошметков зубов. Я думаю, что он не в себе, но моему наставнику известно больше.
Поэтому ночью Креон Прэтор приходит ко мне.
Это грубейшее нарушение правил. Руководство «Фациес Венена» остерегается морального разложения в своих рядах, отчего мы живем в отдельных комнатах, больше напоминающих тюремные камеры или монастырские кельи. Нам нельзя наносить визиты своим товарищам. Эти правила едины для всех, независимо от положения. Словом, Креон страшно рискует. Но он еще и приносит с собой бутылку того пойла из дубовой коры, что производят в северных сельскохозяйственных регионах.
– Господин, – испуганно лепечу я, – вам не…
– Тс-с-с, – обрывает меня он, и по-хозяйски плюхается на мою жесткую койку, словно это его комната, а я тут гость.
Я забиваюсь в дальний угол, обхватываю себя руками, и прислушиваюсь к звукам снаружи – не выйдет ли сейчас на ночной обход комендант.
Креон протягивает мне бутылку. Я веду подбородком, отказываясь. Я улавливаю запах, исходящий, как от моего наставника, так и от напитка, из чего заключаю, что по пути сюда, центурион уже успел основательно к нему приложиться.
– Что случилось, господин? – тихо спрашиваю я.
Он делает глоток, прежде чем ответить.
– Его отпускают, – однозначно роняет он.
– Кого, господин?
– Ливий, – строго говорит мой наставник, – пожалуйста, хоть сейчас обойдемся без официоза.
Я сглатываю ком в горле. Он просит меня о невозможном. В таких обстоятельствах, в темноте, наедине, называть друг друга по именам слишком интимно. Зачем нам вообще эти дурацкие имена, когда у нас есть наши звания? За ними куда легче прятаться.
– Кого? – повторяю я, так и не осмелившись произнести имя.
Я чувствую его взгляд, и виновато поджимаю губы. Я не могу. Мне очень жаль.
– Урода, убившего ту девушку, – отвечает Креон после паузы, – отпускают.
– Но как это возможно?! – вырывается у меня, и вот теперь я готов и сам припасть к бутылке, – его преступление не подразумевает послаблений, только смертный приговор…