Слово Вирявы - стр. 18

– Та-а-акси! Берем та-а-акси! – деловито нудели помятые с утра водители-частники на вокзальной площади.

Они подъезжали точно к приходу «московского» на своих колымагах и брали пассажиров поезда еще тепленькими, составляя неплохую конкуренцию фирменным такси. Сколько Варя себя помнила, каждый раз по возвращении в город к ней кто-нибудь из них привязывался. Есть, видимо, такие лица, которые к этому располагают. Лица – открытые книги. Кто ни пройдет мимо – заглянет из любопытства. Чисто полистать. А есть лица-утюги. По ним сразу видно: нос не суй, держись подальше, а то ошпарит отпаривателем. Варя мечтала хотя бы о подобии «утюга», но у нее была ярко выраженная «книга». И да – всех тянуло ее полистать.

– Девушка, вам куда? Химмаш, Светотехстрой, Юго-Запад?

– Да мне по центру. Вам невыгодно будет, – ответила Варя.

Раньше такая аргументация всегда помогала быстро завершить разговор.

– Далеко по центру-то? – с надеждой переспросил таксист.

– Я около площади живу, – почти извиняющимся голосом сказала Варя.

– Ну тогда да-а, тут уж сама дойдешь пешком, – милостиво согласился таксист, цокнул языком и повернулся к ней спиной.

«А когда думал, что на Химмаш, Юго-Запад или Светотехстрой, на „вы“ обращался», – отметила Варя. Но вслух не сказала.

Теперь, с официального разрешения саранского извозчика, можно было идти домой пешком – как она того и хотела. Мимо памятника стратонавтам, налево и вниз по проспекту Ленина, всё прямо и прямо.

Варя шла, постукивая колесиками чемодана, а город потихоньку рассказывал ей, что нового. Там, где был ремонт обуви, открылся магазин косметики. Там, где продавали хозяйственные товары, стали предлагать туристические поездки. А еще потрескалась почти новая плитка; зато на перекрестке, где вечно разверзала пасть огромная лужа, теперь асфальтовая заплата. А еще… а еще… Варя взглянула на отражение в пыльной витрине и, как в старинном зеркале, увидела свой чуть сглаженный, мягкий по контуру портрет. Она с благодарностью улыбнулась. О себе город рассказывал без утайки и прикрас, а на нее смотрел любящими глазами, не замечая огрехов. Ну здравствуй, Саранск. Шумбрат.

Там, где проспект, носящий имя вождя былых времен и ведущий к его памятнику, пересекался с улицей Коммунистической, Варя остановилась. Ее любимый фонтан-«одуванчик» уже работал и в зависимости от направления ветра простирал то в одну, то в другую сторону радужные рукава – к восторгу визжащей малышни.

Наискосок от многоструйной шапочки «одуванчика» виднелся ее дом. На фоне сверкающих зеркальных фасадов соседних зданий он казался сконфуженным и сгорбленным. Как же долго ее здесь не было… Кстати, а сколько? Три, четыре года? Варя окинула дом взглядом – снизу вверх, с первого до двенадцатого этажа, а потом сверху вниз, с двенадцатого до первого. Сморгнула соринку. Дом ее ждал. Дома ее тоже ждали. Надо было подниматься.

– Ты, надеюсь, не обиделась, что мы тебя не встретили? Отец хотел ехать сам, но я сказала: ну куда? зачем? Тут же пешком совсем недалеко, – жестикулировала Варина мама, последней усаживаясь за стол. – Говорю, дойдет – разомнется, по-спортивному, по-молодому, а то все время сиднем сидит у себя там в офисах…