Слово Ветра - стр. 34
— Не надо, – мотаю головой, не желая ссориться. И всё же размыкаю объятия. Мне и так тошно, ни к чему умножать боль. — Лучше скажи, к папе можно?
— Хм, — мама хмыкает и переводит взгляд на меня. Вот только отвращения в нём не становится меньше.
— К нему было можно все последние годы, но тебе было не до нас, — жалит в самое сердце. — А сейчас поздно, Нана!
— Что говорят врачи? — я старательно пропускаю едкие замечания мимо ушей, но маме настолько плохо, что единственным выходом она видит нападение.
— Всё никак не дождёшься, когда он сдохнет? – безжалостно бьёт словами. — Ты же этого хотела? Да? Проклинала его? Ненавидела? Теперь счастлива?
— Мама, перестань! — не узнаю свой голос. Низкий. Глухой. Надрывный.
— Если бы не ты, Нана, — мать тычет в меня дрожащим пальцем. — Игорь был бы жив! Он бы никому и ничего не пытался доказать! Его смерть — это полностью твоя вина!
— Мама, очнись! — я подбегаю ближе и начинаю трясти её за плечи. — Папа живой! Слышишь? Живой!
Но мать не реагирует. В своей агонии она продолжает вбивать ржавые гвозди в мою душу.
— Скажи, Нана, это ты надоумила Ветрова отомстить так жестоко?
— Что ты несёшь? — хватаясь за голову, повышаю голос. Да что там, почти ору, позабыв про Маруську и больничные стены.
— Вы с Ветровым уже можете начинать праздновать победу! — мать не слышит и обезумевшим от боли взглядом выжигает проплешины в моей броне.
— О чём ты? — зажмуриваюсь от непонимания. — При чём здесь Сава?
— Не считай меня за идиотку! Думаешь, я не понимаю, чьих рук этот пожар? Слишком грязно сработано, Нана!
— Бог с тобой, мама! Ветрову-то это зачем? Он сбежал от нас, так и не узнав правды. Укатил к своей в бабке в Штаты и живёт припеваючи.
— Какая же ты дура, Марьяна, — с ехидцей произносит мать и начинает смеяться. — Наивная и слепая!
— Хватит, мама! Остановись! — озираясь на перепуганное личико Маруси, давлюсь слезами. А потом в голове складываю два плюс два. — Тем утром, когда я вернулась за мобильным, когда Сава сбежал… Мама, он поднимался за мной в квартиру?
— Да.
Всего две буквы, но те острее лезвия рассекают сердце на части.
— Ветров всё слышал?
И снова кивок в ответ. Тот вышибает остатки воздуха из лёгких. Не чувствуя ног, по стенке оседаю на бетонный пол. Как заведённая, кручу головой. Теперь кажется логичным и побег Ветрова, и ненависть в его взгляде. И всё же я никогда не поверю, что Сава способен на месть.
Мы больше не говорим. Мать отрешённо смотрит в окно. Я на неё и изредка на Маруську. Час, второй, третий… Время тянется мучительно медленно, как ириска, вытаскивая пломбы со старых ран и оголяя нервы.
Мимо нас изредка проносятся люди в белом. Одни с сочувствием заглядывают в душу, другие равнодушно проходят стороной. Там, где для нас маячит конец света, для них — привычные будни.
Маруся всё чаще начинает хныкать. Ей скучно и давно пора обедать, но мне не хватает силы духа, чтобы уйти. Я сажу малышку на колени и умоляю ещё немного подождать, словно чувствую, что осталось недолго…
— Господи, Нана! — взрывается мать, стоит Марусе снова заплакать. — Какого чёрта ты притащила с собой ребёнка?
— Мне не с кем было её оставить, — качаю кроху на коленях, но всё без толку: детские слёзы не утихают.
— Она голодная, — чуть мягче добавляет мама, а потом в привычной манере укоряет меня в глупости. — И ты, разумеется, ничего с собой не взяла? Не мать, а горе луковое!