Слово Ветра - стр. 32

— Нана! — всё так же сухо повторяет она. — Ты меня слышишь?

— Да, — выдыхаю, не в силах сдержать разочарования. Мама давно перестала быть желанным собеседником, тем более сейчас.

— Тебе нужно приехать, – она переходит на шёпот и тихонько всхлипывает. — Записывай адрес…

— Что случилось, мам? — во рту мгновенно пересыхает, а перед глазами пятнами плывёт сознание.

— Пожар, – с трудом произносит она. — Завод твоего отца ночью сгорел дотла.

Трясу головой, не желая больше ничего знать. Будто промолчи мама сейчас, и ничего страшного не случится. И всё же спрашиваю:

— Папа?

Мама молчит, а у меня откуда-то изнутри вырывается утробный стон. Это всё неправда! Так не бывает! Так не должно быть! Не сейчас! Не с отцом! Не с нами! Глупые обиды сию секунду растворяются в немыслимой боли, а сердце сжимается от несказанных вовремя слов.

— Отец в реанимации, — спустя вечность сообщает мама, возвращая меня к жизни. Правда, ненадолго. — Нана, шансов почти нет.

7. Глава 7. Мишень

Марьяна.

Улицы города пестрят разноцветными зонтами и гладиолусами в руках первоклашек. Я и сама могла бы сегодня переступить порог новой жизни и вернуться в школу уже в качестве молодого специалиста. Но это первое сентября не для меня.

Прижимая к груди ничего не понимающую Марусю, я в сотый раз умоляю таксиста ехать быстрее, но тот лишь пожимает плечами. Утренние пробки, толпы школьников и непогода сегодня решают за нас.

— Остановите на перекрёстке, пожалуйста!

Поправляю на Руське шапку и протягиваю нужную сумму водителю.

— Мы же не доехали, — ворчит пожилой мужчина, но деньги берёт и тормозит возле светофора.

— Мы срежем по дворам, — голос дрожит от осознания, что на этом самом месте меня всегда высаживал отец, когда подвозил до школы. Центр травматологии находится неподалёку.

У меня нет зонта. Точнее, я про него в спешке даже не вспомнила. А потому беру Марусю на руки и, прикрывая малышку от пронырливых капель дождя, нетерпеливо жду, когда загорится зелёный.

Очередная неудачная насмешка судьбы: сколько раз я спешила по этому перекрёстку подальше от отца, а сейчас боюсь к нему не успеть.

Ловлю себя на мысли, что больше не злюсь. Отчего-то в памяти вспыхивает только хорошее. А его, этого хорошего, на самом деле было не так уж и мало! Каким бы строгим, порой бездушным и безжалостным ни казался отец, понимаю, что всегда его любила. И сейчас люблю! Я просто заблудилась в лабиринте жизни, наивно полагая что права в своём неукротимом гневе. Ошибочно позволила обиде заполонить собой всю себя. Боролась за правду, по факту никому не нужную. И считала отца единственно виноватым сначала в тяжёлой судьбе Савы, а потом в равнодушном бездействии в его поисках.

Я так глубоко увязла в своей ненависти, что забыла о самом главном. Звонок мамы расставил всё по местам. Обида, несколько лет прогрызающая дыры в моём сердце, вмиг испарилась. А её место занял страх. Безотчётный. Удушающий. Одно дело — вычеркнуть человека из своей жизни. Совсем другое — остаться в этой жизни без него.

Бегу по лужам, не чувствуя сырости, и молю небеса о спасении. Хочу верить, что всё обойдётся, а папа ещё не раз подбросит меня до перекрёстка.

Но мои надежды таят на глазах, когда у дверей реанимации встречаюсь с потерянным взглядом матери. Таким пустым и обречённым, что сердце пропускает удар, а леденящая душу дрожь мгновенно сковывает тело. Я впервые вижу маму такой: без макияжа и укладки, в помятой блузке и без каблуков. Мне кажется, она постарела. Резко. Сильно. Но самое страшное, она не верит, что отцу хватит сил вернуться.