Слёзы чёрной вдовы - стр. 44

Девятов кивнул и с сомнением спросил:

– Вы, стало быть, в Петербург не едете?

– Мне нужно Гриневскую допросить, пока она здесь.

Однако не успел Кошкин сделать и шага, как его окликнул Рейнер:

– Степан Егорович, могу я побеседовать с вами наедине? Это важно.

После недолгой заминки Кошкин кивнул, понадеявшись, что Гриневская его все же дождется, и они с Рейнером отошли от остальных. Рейнер даже настоял, чтобы они покинули этот участок берега, отгороженный валунами, и вышли к той скамейке, где днем Кошкин допрашивал сестру Раскатовой.

А теперь на этой скамейке сидел, подтянув к подбородку колени, мальчик лет девяти‑десяти и ежился от ночного холода.

– Это Максим, мой племянник, – сказал Рейнер прежде, чем Кошкин успел что‑то спросить, – вчера вечером, примерно в то же время, когда произошло убийство, он сидел там, за валуном, и кое‑что видел. – Кошкин, оживившись, бросился было к мальчику, но Рейнер придержал его за плечо: – Однако я прошу вас… у этого убийцы, судя по всему, нет ничего святого. Ведь Леона он застрелил лишь потому, что тот не вовремя оказался в библиотеке? Я прошу вас… о том, что видел Максим, никто не должен знать.

– Да‑да, я понимаю, – поспешно кивнул Кошкин.

Приблизившись к скамейке, Рейнер скинул свой сюртук и укрыл плечи мальчика, быстро сказав ему что‑то. Мальчишка при этом разглядывал Кошкина.

– Вы полицейский? – с любопытством спросил он.

– Не совсем, – Кошкин присел на скамейку, – скорее, чиновник по особым поручениям.

– А‑а‑а… – в голосе мальчика чувствовалось разочарование. – А у вас пистолет есть?

– Только револьвер, к сожалению. – Кошкин даже улыбнулся этой непосредственности.

Потом, помедлив, вынул из‑за полы сюртука оружие, убедился, что курок не взведен, и дал мальчику.

– Здо‑о‑орово… – протянул тот, примеряя в руке увесистый револьвер. – Смит‑вессон?

– Нет, швейцарский наган[1], – просто ответил Кошкин, делая вид, что не удивился такому вопросу.

– А отчего не смит‑вессон? У смит‑вессона калибр ведь больше.

– Зато наган легче и надежнее, – всерьез начал рассуждать Кошкин. – И барабан у него на семь патронов, а не на шесть. А за счет того, что калибр меньше, выше скорость пули.

– Ясно… – Максим с еще большим уважением глядел на револьвер. – Просто у батюшки смит‑вессон тысяча восемьсот семьдесят первого года, вот я и думал, что он самый лучший…

Рейнер неловко кашлянул и уточнил, должно быть, чтобы оправдать наличие револьвера в доме:

– Брат держит оружие на всякий случай – он и обращаться‑то толком с ним не умеет.

Максим, догадавшись, наверное, что сказал что‑то лишнее, быстро отдал револьвер и притих. Но Кошкин поспешил их успокоить:

– Многие держат в доме оружие для безопасности – в том нет ничего предосудительного. Максим, твой дядя говорит, ты был на озере вчера вечером, – не спеша начал сыщик подбираться к главному вопросу. – Это правда?

– Правда, – нехотя согласился тот. – Только гувернеру моему не говорите, а то поедом заест.

Кошкин снова улыбнулся, мальчишка ему определенно нравился.

– Я вон там сидел, за камнем. Меня, наверное, никто не видел. И вдруг смотрю… я сначала вовсе не понял, что это такое… из калитки, что на участке графини, выползает что‑то. Черное, большое, горбатое – и к озеру… темно было очень.

Кошкин насторожился: уж не выдумывает ли мальчишка? Но, поразмыслив, понял, что при богатом воображении и в кромешной тьме запросто можно принять человека, волочащего по земле мертвое тело, за «черное, большое, горбатое».