Слепое кино - стр. 15

Словно художник, что на грунт накладывает краски.

– Размечтался! – усмехнулась Роза.

Заставив его возмутиться:

– Твоё имя – день грусти глухой!

Над тобою – звезда циферблата.

Ты уйдёшь.

Я останусь лежать,

Как печаль на могиле Солдата!

Стебанул Банан и, отвернув морду в сторону, демонстративно развалился в кресле.

Но, впрочем, нехотя дал себя уговорить Агни, жаждавшей уже заземлить на него потенциал Розы и поскорее уже избавиться от потенциальной конкурентки.

Банан ещё раз обдал липким взглядом фигуральную внешность Розы, и они отправились вверх по теченью дороги, в сопку. Держась за руки, как детсадовская парочка, в лёгком облачке страсти. Пока течением их не прибило сесть на придорожную томно жёлтую скамейку в глубине улицы, создававшей изобилием зелени девственно деревенский микроклимат.

В воздухе стоял густой цветочный запах. И мягко обнимал их нежно развивающимися по ветру ароматными руками.

Над их головами с полу романтическим уклоном колыбельно дрыгались листья роскошно огромной черёмухи со свисающими гирляндами пахучих ветвей.

После того как первый приступ страсти выпал в осадок поцелуев, Роза принялась подкармливать его россказнями про домашних, про незатейливые неурядицы и их блистательные развязки, греша, правда, стилем брачных объявлений. Затем перешла к развёрстке расклада про бывших своих мелкоуголовных любовников, постепенно перейдя к нынешнему блуждающему любовнику, по словам её, имевшему жену и ребёнка.

На дорогу, вдруг, выехала чёрная машина с неоновой подсветкой снизу и фарами вырвала их из мягких объятий полутьмы.

– Это он! – возбужденно вскинулась Роза.

И заметалась, как перепуганный страус на гололёде, судорожно пытаясь спрятать голову в песке, которым его посыпали. Но лишь судорожно долбила клювом лед.

– Ах, нет. Не он. – И Роза облегчённо вздохнула, когда машина с шумом проехала по её страхам.

– Тебя пугают машины с неоном?

– Только с оном! – улыбнулась та его шутке.

– Ничего глупее и придумать надо было, – стебанулся Банан и закурил.

Роза, вдруг, замерла. Посмотрев на невероятно расширенный, словно при осмотре окулистом, выпуклый глаз неба, тревожно сверкающий тысячью своих зрачков, в недоумении уставившихся на них сверху. Невозможно красивая и бледная, словно статуя из белого мрамора в лунную ночь.

– Знаешь, – загадочно произнесла Роза, – иногда мне почему-то кажется, что в небе больше души, чем во мне самой.

Банан посмотрел из тесного батискафа своей закомплексовки в огромный иллюминатор неба и увидел там то же, что и всегда: звезды игриво ему подмигивали.

– Души, ни души, а души неба своей душой ни задышать, ни задушить, – усмехнулся Банан. – Небо надо держать здесь, – добавил он, проткнув указкой пальца её сердце, как шашлык, – а не на небе. У тебя нездоровое воображение.

– Мне это уже говорили, – произнесла Роза с дешёвым налетом таинственности в голосе.

Лёгкий темпераментный ветерок ласкался к её губам.

Банан отогнал его и продолжил его работу.

– У тебя есть сигарета? – спросила Роза, когда он закончил свою от’чайную церемонию.

– Ты же сама последнюю скурила.

– Как? У тебя нет сигареты? Ничего себе! Я хочу курить, а у тебя нет сигареты! – Но тут же улыбнулась. – Да, у меня бывают такие приступы. Один раз на коттедж поехали, – начала она отрабатывать притчей. – Ну, с подружками. Они меня и взяли. С ними мальчишки были на двух машинах. Попили, повеселились. И вдруг среди ночи мне гамбургеров захотелось. Хочу и всё! Я давай мальчишек доставать: дайте, мол, гамбургеров и всё тут. А они говорят… А мы на побережье были. Знаешь, недалеко от станции спутниковой связи? Они говорят: где мы, мол, тебе посреди ночи-то гамбургеров достанем? Меня уже подружки давай успокаивать. А я хочу и всё!