Слава России - стр. 76

– Отдай, слышишь, отдай мне этого неверного щенка! – гремел Узбек, надвигаясь на невозмутимую Баялун. – Я приказываю тебе отдать его! Я велю разорвать его на куски за мою Кончаку!

Страшен был молодой хан в гневе. Его выбритая голова тряслась, становилась пунцовой, глаза дико вращались, желваки дергались, а синие жилы на шее взбухали. Черт да и только! Пожалуй, и пострашнее черта будет… Но красавица Баялун не боялась его. Она продолжала с достоинством восседать на своих многочисленных подушках и бесстрашно взирать на беснующегося мужа.

– Я не выдам тебе русского княжича, – наконец, ответила она, встав и сложив руки на груди.

Узбек задохнулся от возмущения, а Баялун продолжала.

– За что хочешь казнить его? В чем его вина пред тобой?

– Его отец отравил мою возлюбленную Кончаку!

– Это твой Кавгадый и Юрий сказали тебе? И ты веришь им безо всякого рассуждения?

– Какое должен иметь я рассуждение, когда сестра моя умерла в плену у тверского князя? – раздраженного, но уже спокойнее спросил хан.

– Во-первых, как случилось так, что твой зять, князь Юрий, бежал, а сестру твою, жену свою, не защитил, но оставил врагу? Не должен ли он был беречь ее пуще зениц своих очей?

Вздутые жилы втянулись под кожу, узкие глаза обрели выражение рассудочное. Баялун умела разговаривать с не в меру горячим мужем.

– Во-вторых, откуда известно, что наша возлюбленная Кончака была отравлена? Разве Кавгадый присутствовал при ее смерти, чтобы утверждать подобное обвинение? Он зол на тверского князя за свое посрамление, как зол и Юрий, ищущий его вотчины. Зачем же тебе, мудрому властителю, призванному творить справедливый суд, становиться слепым орудием чужой злобы и мстительности? Это недостойно такого великого владыки, как ты!

– Я вовсе не слеп! – воскликнул Узбек, отирая пот.

– А если ты не слеп, то спроси себя, зачем князю Михаилу убивать твою сестру? Князю более всего нужен мир с тобой и твое расположение, чтобы сохранить свою вотчину! Он Кавгадыя отпустил, хотя тот бился против него с мечом, и он мог бы поразить его, мог бы и в плену удержать! Но он отпустил твоего вельможу, чтобы угодить тебе. Разве безумен он стал, чтобы убить твою сестру? По первой воле твоей он прислал к тебе своего сына. Если ты убьешь этого отрока, то неужели помышляешь, что отец его явится к тебе на суд, дабы ты разрешил его тяжбу с его обвинителями?

Слушая вкрадчивый голос жены, Узбек успокоился и, обняв ее, признал:

– Ты мудра, Баялун. Я не подумал об этом. Ты права, мне нужно видеть самого Михаила. Нужно, чтобы он приехал в Орду. Тогда я смогу услышать его оправдания, а не только обвинения Кавгадыя и Юрия. И рассудить, кто из них правый. Если Михаил виноват, то не сносить ему головы!

С этими словами хан покинул шатер, а Баялун с глубоким вздохом осела на подушки, пожав под себя ноги и опустив голову. Константин осторожно вышел из своего укрытия и пал перед своей спасительницей на колени:

– Спасибо, повелительница, что спасла мою голову!

Ханша ласково погладила княжича по пышным вихрам, привлекла его к себе, усадила рядом, лаская:

– Бедный-бедный мой княжич… Твой отец совершил непоправимую ошибку!

– Он не убивал Кончаку! – вспыхнул Константин. – Она замерзла, еще когда Юрий бросил ее посреди битвы, спасая одного себя! А моя матушка лечила ее, заботилась о ней, как о родной сестре! Но недуг оказался слишком коварен! У нее горлом кровь шла, и наши лекари были бессильны помочь!