Слава России - стр. 75
– Батюшка! – подъехал к нему Александр. – Погляди-ка, какой трофей оставил нам собака Юрий!
С этими словами сын подвел отца к богатой, теплой кибитке и распахнул ее полог. Из кибитки раздался испуганный женский вскрик. Михаил соскочил с коня и заглянул внутрь. В углу кибитки, укутанная дорогими мехами и смертельно перепуганная, жалась молодая татарка.
– Ты – Кончака? – спросил ее князь по-татарски. – Жена Юрия?
Татарка задрожала и кивнула, затравленно глядя на князя.
– Даже жену бросил! – фыркнул Александр. – Хорош! Что будем делать с нею, отец?
– Что же можно делать с женщиной и к тому же сестрою хана Узбека? Примем, как дорогую гостью, со всеми почестями, – ответил Михаил и снова по-татарски обратился к пленнице. – Не бойся, в Твери никто не сделает тебе зла. Отныне ты княжеская гостья, и мой дом – твой дом.
При этих словах Кончака заметно успокоилась и поблагодарила русского князя за ободряющее слово.
– Ты замерзла, должно, Кончака?
– Агафья… – негромко поправила татарка.
– Агафья…
– Да, князь, мне очень холодно. Вели подать мне пить, горячего!
Михаил подозвал нескольких людей и велел позаботиться о пленнице: обогреть, накормить и, как можно скорее, отвезти в княжеские хоромы.
– Там уж княгиня позаботиться о ней, баньку велит горячую да постелю пуховую… Экое все же животное мой племянник, собственную жену, ханскую сестру и ту едва не загубил! К чему было везти ее с собою на битву?
В Твери уже ожидал князя гордый исполненным отцовским приказом Дмитрий со своими отроками и Кавгадый с плененными вместе с ним татарами. Михаил пригласил ханского вельможу за княжеский стол, за которым подле княгини заняла место и Кончака-Агафья. Кавгадый немедля поднял кубок за здравие тверского князя и провозгласил:
– Отныне мы твои! Без повеления хана приходили мы на тебя с Юрием. Мы виноваты и боимся гнева хана за то, что много пролили крови!
– Я не стану жаловаться хану на бесчинства твоих людей в моей вотчине, ибо знаю, что не ты причина этому, а мой безбожный племянник, – ответил на это Михаил. – Завтра ты и твоя свита сможете покинуть Тверь, вы не пленники мои ныне, а гости. А гостей принято жаловать! – с этими словами князь хлопнул в ладоши, и явившиеся слуги поднесли Кавгадыю ларец с богатыми дарами.
Жадно вспыхнули глаза татарина, и низко поклонился он тверскому князю с заискивающей улыбкой, обезобразившей его и без того уродливое и злое лицо:
– Кавгадый отблагодарит князя за его щедрость! Кавгадый – раб князю отныне!
Когда пир завершился, к Михаилу подступили сыновья.
– Зря ты, батюшка, сделал это, – сказал старший, Дмитрий.
– Что именно?
– Отпустил Кавгадыя. Заметил ли ты, с какой злобой смотрел он на тебя весь вечер? Твои дары и милость не расположили его. Он ненавидит всех нас.
– Он ханский вельможа, и я не могу поступить иначе.
– Лучше было бы, чтобы этот вельможа занедужил и уже никогда не покинул пределов нашего княжества! – горячо выдохнул Дмитрий.
Михаил тряхнул сына за плечо:
– Не по нутру мне слова твои! Мы не поганые и не Даниловичи, чтобы злодейства творить! – взглянув на остальных сыновей он прибавил: – Дети, всю жизнь я много заботился о том, чтобы помогать христианам, я стремился быть справедливым и милостивым со всеми и никогда не искал чужого. Но за грехи мои нашему княжеству приходится терпеть много тягостей, как и всей Земле Русской – из-за наших княжьих грехов, наших раздоров. Может быть, во искупление этих безмерных грехов мне придется пролить кровь мою за народ православный. Я готов к тому, и вы всегда готовы будьте. Помните, что сказано в Писании: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» Пекитесь прежде прочего о душах ваших, не погубите их. Это единственное, что принадлежит вам, что всецело от одних только вас зависит. Сберегите свои души, живите по Божией правде, будьте верны данному слову, мужественны в защите обижаемых, милостивы к нуждающимся, а остальное вручите Божией воле. Как Он управит, так тому быть и должно.