Скромная жертва - стр. 41

– Че сразу «воображаемый»?

– И вернулись, чтобы убить Маргариту Свалову, которая как раз собиралась на работу. Затем вы по какой-то причине не покинули место преступления, а ждали, когда следственная группа завершит осмотр, и наблюдали за работой экспертов. Очевидно, опасаясь, что они найдут улики, которые укажут на вас.

– Вот только не там сидели, – с ироничной досадой заметил Крячко. – Прямой наводкой напротив камер продуктового магазина. Или вы ждали, когда наши сотрудники уедут, чтобы забрать нечто ценное из имущества Сваловой?

– Если б я че-то хотел, – Толик подался вперед, глядя в упор на Гурова, – то не церемонился бы. Давно бы лежало, – он хлопнул себя по одежде, – у меня в карманцах.

– Горлум, – прошептали хором, от неожиданности покосившись друг на друга, Папка и Озеркин.

– Если бы речь шла о привычном для вас ограблении, – возразил Гуров. – Но в домах и квартирах, которые вы обносили раньше, всегда оставался беспорядок, – Гуров показал фото с одного из мест преступлений. – Это как раз квартира, где вы избили открывшую вам девочку-подростка. При, к сожалению, недоказанном намерении изнасиловать.

– Че?!

– А то, что, – Гуров интонационно выделил грамотно произнесенное слово, – после отказа Сваловой из детдома вас никто не брал. Даже бабушки, которые берут шефство над кем-то из воспитанников и организуют ему дни рождения с конфетами, скажем, сторонились вас. Маргарита была личностью, известной в узких кругах. На ее экскурсиях хоть раз побывал каждый житель города. И, зная, что она вас опасалась, никто не хотел иметь с вами дел.

Гумнов уставился на край стола, за которым сидел Гуров:

– Натрепала она всем знатно…

– Рассказала правду. Зная, что ей это принесет выгодное в продвижении по карьере сочувствие. Что и произошло. А вы, достигнув совершеннолетия, покинули детский дом, получив от государства законное жилье.

Толик гордо расправил плечи:

– Я по жизни собственник!

– Который хотел отыграться на малолетках в последней ограбленной квартире за обиды пацанов на районе. Такие быстро срисовывают, уж простите мою природную прямоту с такими собеседниками, лохов. Но с хатой. Верно я говорю?

– Ошибаешься, че?

– А то, что, судя по жалобам соседей, притон в твоей квартире возник так же быстро, как зеленые гнойники на лицах приятелей, сидящих на «крокодиле». – Гуров показал стопку протоколов и покачал головой. – Это ж надо, сколько участковый бумаги на тебя извел!

– Кореша меня не обижали, – Гумнов жалко насупился.

– А откуда тогда эти справки из травмпункта? Многочисленные следы побоев, перелом руки, сотрясение мозга, открытый перелом носа, резаные раны, десятки швов… – Гуров поднял на подозреваемого усталый взгляд. – Мне продолжать, Франкенштейн?

– Ну, было дело! Кто старое помянет…

– Судя по записям об операции в областной глазной больнице, ты допоминался. Добрые кореша чуть левый глаз не выбили.

– И че?

– А то. Зная, как ты любишь искать виноватых в безобидных женщинах, предполагаю, что все обиды перенес на Свалову. И хотел отомстить ей.

Гумнов нервно потер руки, глядя в сторону.

– Как ты ее доставал, говори! – прорычал Гуров. – Сначала по мелочи? Воровал яблоки? Ломал садовый инвентарь? Относил в ломбарды украденные вещи, которые она реставрировала, да?

– Да! Да! Да! – завопил Толик, и все вздрогнули, до того это был сдавленный, истеричный, затравленный, похожий на детский крик.