Сказочки - стр. 2
В ответ раздался негромкий смешок:
– Есть такое слово – телепатия. Книжки почитай, узнаешь.
Всплеск – и тишина. Я немного постоял, глядя в мигом успокоившуюся воду, и снова начла прилаживаться к проруби. Чудо-не чудо, а воду домой принести надо, а то матушка окончательно взъярится.
Дома я никому не рассказал о странной щуке. Сперва потому, что сам не был уверен – не примерещилось ли. Потом… потом оказалось не до того. За странными значками на книжных листах открылся целый мир – и куда до него было нашей деревеньке! Я отрывался от чтения только когда в доме гасили лучину и темнота не давала разглядеть ни строчки.
– Да что это такое – опять он в книжку пялится! – матушка снова была не в духе. Вчера братья уехали на ярмарку, и мать волновалось, кабы не приключилось чего. – Сходил бы хоть за дровами, все бы толк от тебя был.
Я пожал плечами, и начал собираться. Впряг в сани лошаденку, прихватил топор. Спрятал под тулуп книжку – пока туда, да обратно еду, глядишь и прочитаю что. Лошадка у нас смирная, дорогу знает – трусит себе и трусит.
Март выдался по-зимнему холодным, и пока я добирался до леса, продрог основательно. Вылез из саней, неловко разогнулся, подпрыгнул пару раз, хлопая себя по бокам. Подумал вслух:
– Эх, печку бы сюда!
И почти не удивился, когда из-за поворота лесной дороги выбралась печь и остановилась рядом с санями.
– Щука, твоя работа?
– Да, – прозвучало в голове. – Ты ведь, почитай за месяц и не попросил ничего.
– Ну, спасибо. А дров нарубишь?
Топор взмыл в воздух и занялся ближайшим деревом. Я довольно улыбнулся, взгромоздился на печь. Пригревшись, раскрыл книгу. Дрова тем временем проворно складывались в сани.
– Хватит! – сказал я наконец.
Печь важно двинулась к дому. Лошадка послушно потрусила следом.
– Да что же это делается, люди добрые, – голос матери был слышен еще на околице. – Ни с того, ни с сего печка угол избы выломала, да уехала куда-то. Как зиму-то теперь доживать?
Вокруг покосившегося штакетника вились взбудораженные соседи. Я слез с печки, озадаченно уставился на развороченную избу. Хорошо хоть, крыша не обрушилась.
Соседи, онемев, вытаращились на меня.
– Твоя работа? – матушка ничуть не удивилась. Дочитался? Это ж в какой-такой книжке написано, как печку из дома выволочь? А о том, как теперь избу топить, ты подумал, ирод этакий? А как теперь в той избе жить?
Я помотал головой. Нет, ну кто бы мог подумать…
– А надо было – раздался в голове знакомый голос. – А то книжки читать научился, а думать за тебя кто будет?
– Ладно, понял. Сделай как было, милая.
Печь стремительно въехала на то место, где стояла отроду. Бревна споро начали складываться обратно. Не прошло и полминуты, как изба снова стояла, как будто ничего и не было.
– Еле соседей разогнала. – Мать устало опустилась на лавку. – Что же мне с тобой, непутевым делать? Думала, женю по осени – образумишься… да кто ж после такого за тебя, остолопа, пойдет? Теперь, считай, до смерти твоей поминать будут, как Емеля на печи приехал.
Я пожал плечами. Жениться вовсе ни к чему, а соседи… ну что соседи – почешут языками и перестанут.
Кто ж мог знать, что через месяц пересуды дойдут до царя, и тот затребует «колдуна» пред свои очи?
– Ну что, Емеля? Неужто не перевелись в тридевятом царстве волшебники? – Голос царя был строгим, но в глазах плясали смешинки. – Расскажи-ка, с чего вдруг печки по улицам разъезжать стали?