Сказки печали и радости - стр. 13
Вещи ей выдали без вопросов. Она осмотрела их, тайком вытащила перо из кармана куртки, а остальное вернула на место. Кладовщица, не отрываясь от турецкой мелодрамы, раздраженно приняла все обратно.
Василиса торопливо вышла в сад. Перышко бросила на землю под цветущей сиренью, чувствуя себя то ли дурой, то ли участницей шоу «Розыгрыш». Первое казалось вероятнее, ведь из кустов на нее не выскочили с поздравлениями и камерами наперевес. Постояв немного, Василиса оставила перо на зеленой траве и вернулась в кабинет.
Странности начались сразу же. Первой стал звонок главврача. Телефон завибрировал с такой яростью, будто хотел, как ведро с помоями, выплеснуть на нее, Василису, часть раздражения, сквозившего в голосе по ту сторону трубки.
– Звонил Финистов. Он хочет встретиться с Купцовой лично.
– Пациентка не готова к свиданиям, – стараясь скрыть удивление, сказала Василиса. – Я еще не пришла к окончательному выводу насчет ее диагноза, но…
Дальше пришлось молчать и слушать. Василиса поморщилась лишь в конце разговора, хотя кривиться и спорить хотелось сразу же.
– А как к подобной встрече отнесется отец Купцовой?
Этот аргумент Василиса приберегла напоследок. В конце концов, за пациентку платил Купцов, а не Финистов. Почему клиника вообще должна идти навстречу певцу? Он в договоре не фигурировал.
– Никак, если не узнает о ней.
В ухо понеслись гудки – громкие и резкие, но не отрезвляющие, а, наоборот, погружающие еще больше в водоворот нереальности происходящего. Василиса ощутила себя зрительницей в театре абсурда. Казалось, как ни вмешивайся, спектакль все равно встанет на свои рельсы. Так бывает, когда кто-то хочет кулаком вколотить неподходящий пазл в почти собранную картину.
Странность вторая: Финистов примчался в клинику так быстро, будто обладал телепортом. В жизни певец оказался еще более симпатичным, чем на фото. Те явно не передавали его обаяния, под которое мгновенно попал весь женский персонал. Слепое обожание младших медсестер было почти физически ощутимо. От разносившихся по углам восторженных охов хотелось прикрыть уши.
В каком-то смысле Василиса понимала коллег. Высокий (метр восемьдесят, не меньше), подтянутый Финистов обладал поистине магнетической притягательностью. Под взглядом его ясных глаз девицы плавились не хуже мороженого на солнцепеке. Василисе плавиться не позволяла головная боль: черепушку буквально разрывал на части трезвон колоколов. После сегодняшних приступов мигрени ей точно стоило показаться неврологу и записаться на УЗИ шеи. Кажется, сосуд пережало. Чем еще можно объяснить тот факт, что мир за очками периодически шел трещинами или замирал, как на застопоренном видео?
– Зачем вы хотите ее увидеть?
Вопрос прозвучал спокойно, и Василиса мысленно поздравила себя.
– Даже не знаю, – смущенно ответил Финистов и вдруг понизил голос: – Будто должен, понимаете?
– Нет.
– Ну как же… Она ведь из-за меня загремела в дурку. А если она нормальная? Может, произошло недопонимание?
Василиса прищурилась. Мог ли отец Купцовой подговорить Финистова? Пообещать тому денег или помощь в обмен на пустячок: заверить взволнованную общественность, что с его дочерью, с Марией, все хорошо?
Правда неясно, зачем ему это. Надавить на Василису и других врачей клиники не так уж сложно: одно слово папеньки Купцова, и Марию тут же выпустят на волю. Если только… Если только в деле нет подводных камней. Тех, которые с ее ракурса не разглядеть.