Сказка, рассказанная лгуньей - стр. 18

Но никого не шокировал странный дуэт:

Мертвая девочка тихо спала у вокзала

С мертвым щенком на руках. Занимался рассвет…»

Эван не понимал, что происходит, он не знал начать ли и ему плакать или уже перестать бороться с собой и рассмеяться.

– Садись в машину с котенком, а иначе я выйду и затащу тебя силой, – наконец взял себя в руки он.

– Точно можно с котенком?

– Аня! – начал терять терпение Эван.

Аня вздохнула и с видом обреченной каторжницы уселась на переднее сидение. Эван быстро снял кофту и набросил ее на сырые плечи Ани, включил печку и подогрев сидения.

– Ты объяснишь, что случилось? – спросил он, отъезжая от общежития.

– Мне стало очень грустно и мое горе, – последнее слово она вновь сказала по-русски, – стало реальным.

– Что такое горе?

– Woe, – тут же перевела Аня. – А ты почему здесь? – внезапно опомнилась она.

– Ты так загадочно молчала весь день, я решил, с тобой что-то случилось, – Эван говорил серьезно, но в его тоне не было раздражения. Он говорил так, словно сделал что-то очевидное.

Утром, когда Аня перестала отвечать на сообщения, он решил, что она просто занята. Это нормально. Но девушка не брала трубку, а потом и вовсе выключила телефон. Эван не находил себе места. Он честно пытался уснуть после тяжелого перелета, но стоило закрыть глаза, как тут же возникали какие-то ужасные картины. Видения из тех, что преследуют тревожных матерей, когда дети задерживаются на прогулке. В конце концов он взял машину и поехал к ее общежитию. Эван не знал, что будет делать, доехав. Пойти внутрь было бы совсем уж нелепо.

– Я тебя обидел?

– Чем? – удивилась Аня.

Они остановились на светофоре. Они смотрели друг другу в глаза. Время точно течь медленнее стало.

– Вот и я хотел бы знать…

– Конечно нет! Ты что! – она словно испугалась. – Понимаешь, я ходила по магазинам, позвонил Максимка…

– Максимка? Твой парень? – насторожился Эван.

– Нет! – внезапно Аня рассмеялась. – Он мой друг. Мы сильно поссорились и почти неделю не разговаривали. А сегодня помирились, он увидел мою новую стрижку и сказал, чтобы я не расстраивалась, что так ужасно обкорналась, ведь внешность никогда не была моей сильной стороной… И тут я поняла, что действительно, не была. И ты… Ты… – у нее снова задрожал голос. – И ты это обязательно поймешь и бросишь… И у меня сердце сломается. И я решила, что не хочу ждать…

– Я правильно понимаю, мы с тобой сегодня расставались, потому что какой-то идиот сказал, что ты не самая красивая девушка на свете?

– Он сказал, что для Европы я сойду… – пробормотала Аня.

Эван понимал, что она совершенно пьяна, что говорить о чем-то серьезном с ней бесполезно.

– Маленькая моя дурочка…

– Значит, ум тоже не самая моя лучшая часть?

Эвану хотелось сказать, что по его скромным наблюдениям, самая лучшая ее часть – алые пухлые губы, но он сдержался.

– Аня, пожалуйста, в следующий раз, когда решишь, меня бросить, дай знать, чтобы я успел купить цветы и приехать к тебе извиняться, – попросил он, паркуя машину.

– Ты на меня не злишься?

Эван заглушил двигатель.

– На что мне злиться? Что какой-то урод тебя обидел?

Аня уткнулась лбом в его предплечье.

– Пойдем в дом. Ты заболеешь.

Эван понял, что с Аней у них может получиться, что-то серьезное в тот момент… Нет, не в тот, когда он не смог уснуть и через полгорода поехал к Хоторн Хаус, просто потому что волновался за нее. И даже не в тот, когда посадил эту малознакомую девушку в машину и повез к себе домой. Он понял, что у них может быть что-то серьезное, когда слушая все эти ее пьяные переживания, не раздражился, а лишь умилился этой ее наивной испуганности.