Синар. Морские рассказы - стр. 17
Тут же позвонил капитан:
– Все, лоцман сдан, набираем полный ход.
В ответ я отрепетовал ему:
– Тогда ставь ручкой телеграфа на полный ход, а я тут уже сам начну доводить его до режима полного хода.
Капитан поставил ручку телеграфа на «полный вперед». Я сразу зафиксировал это время в рабочем журнале. Механик прошелся по машине и записал показания счетчиков топлива, по которым я пересчитал количество оставшегося топлива. Эти данные я передал на мостик. Вахтенный механик постепенно стал добавлять нагрузку до полной.
Когда нагрузка на двигатель достигла полной, то дядя Саша перевел питание электросети на валогенератор, а Серега после этого пошел останавливать обесточенные дизель генераторы.
Когда он вернулся в ЦПУ, то я обратился к нему:
– Ну что, Серега. Оставляю тебя тут в гордом одиночестве. Наблюдай тут за всем. Мы тебя покидаем. В случае пожара меня выносить первым, – пошутил я вдобавок.
А потом обратился к ловеласам:
– Так, дядя Витя и дядя Саша, давайте-ка разбредайтесь по каютам. А то у Инны от ваших побасенок, наверное, уже уши опухли. Серега сам тут будет за всем смотреть.
Потом еще раз я обратился к Сереге:
– Когда все параметры войдут в норму, а это будет часа через полтора, то и ты можешь идти в каюту.
Когда главный двигатель в море работает в режиме полного хода, то на ночь мы все покидаем ЦПУ, и оставляем включенной только сигнализацию, переведенную в каюту вахтенного механика и еще несколько постов в надстройке.
Ночью в ЦПУ никого нет, и только периодически механик, который числится на вахте, раз в четыре часа, спускается в машину для осмотра работающих механизмов. Осмотрев все, он делает отметку в машинном журнале и возвращается к себе в каюту досыпать.
А иногда этого и не надо делать, потому что все отработано, все механизмы в норме, все надежно отремонтировано. Иной раз сутками ничего не надо было трогать.
Но, если механик заметит, что где-то начало подтекать топливо, то он его вытрет, повесит баночку, сделает запись в журнале.
А уже ремонт или капитальную приборку, сделают утром два моториста-филиппинца под руководством фиттера.
Мы с Инночкой вышли на главную палубу. Погода была изумительной. Ночной, теплый ветерок охлаждал тело. Огни Дубая остались уже за кормой. Зарево от его огней освещало полнеба. Темное море, штиль, и только шипение, которое раздавалось от волн, расходящихся от форштевня, нарушало общую идиллию.
Бурун воды от работающего винта за кормой определял наш путь. А так как в воде было очень много планктона, то вся кильватерная струя светилась серебром. Создавалось впечатление, что кто-то снизу, из самой глубины моря как будто кто-то просвечивал толщу воды огромным фонарем.
Для Инночки это было необычно. Она, завороженная красотой этой картины, смотрела, не отрываясь, на уходящую далеко за транец кормы кильватерную струю. Наконец-то оторвавшись от такой красоты, она посмотрела на меня:
– Вот это красотища!
Море было освещено на полнеба, от оставшегося за кормой Дубая и всполохи от его зарева занимали почти весь горизонт. Черное море и светящаяся кильватерная струя, уходящая вдаль, завораживали.
Обнявшись, мы постояли еще с полчаса, подышали прохладным ночным чистым воздухом и поднялись в каюту. Я закрыл светонепроницаемыми шторами лобовые иллюминаторы, и мы стали укладываться спать.