Симулякр - стр. 18
– Ты убивала кого-нибудь?
– Конечно, – заверяю я, – я же дочь серийного убийцы. Это у меня в крови. Убивать – мое хобби. Каждый месяц убиваю кого-нибудь нового, чтобы не потерять навык. Главное в этом деле – вовремя и грамотно избавляться от тел. И не попасться на какой-то мелочи. Многие совершают нелепые ошибки, тогда сразу видно дилетанта…
Я умолкаю и прячу лицо в ладонях, пытаюсь остудить пылающий лоб металлом наручников.
Боже! Что я несу! Да я действительно в отчаянии. Я выгляжу жалко. Я могу понадеяться лишь на то, что вдохновившись моими разглагольствованиями, похититель прикончит меня поскорее. Чтобы и дальше не слушать эти безумные бредни.
Он молчит. А я вбиваю новый гвоздь в крышку своего гроба.
– В общем… к чему я это, – продолжаю я, – Зои обожает Брэда. Пока он жив – тебе ничего не светит. Но если ты меня выпустишь, я убью его для тебя.
Он еще здесь? Я поглядываю в сторону стекла, стараясь, чтобы при этом волосы скрывали мое лицо, и похититель не мог видеть всей гаммы чувств, написанной на нем. Что-то падает мне за шиворот, и, опустив взгляд, я замечаю мокрое пятнышко на подсохшей футболке. Я ощупываю свое лицо – это просто одна-единственная слезинка.
– По рукам, – вдруг говорит похититель.
Тогда
Я натягиваю капюшон спального мешка на голову и включаю фонарик. Яркий свет режет глаза, а во рту даже после чистки зубов остался противный кисло-сладкий привкус маршмелоу. Мы готовили его прямо под дождем, накрыв костер тентом, но огонь все время гас, не желая пожирать мокрый хворост.
Маршмелоу обгорели снаружи и покрылись черной, хрустящей корочкой. Я отковыривала ее, и на пальцах сохранилось неприятное ощущение липкости. Зои ела прямо так и испачкала щеку. Я не стала говорить ей, потешаясь с того, как нелепо это выглядит, а она все недоумевала, что меня забавляет.
Она тоже не спит. Я знаю. Я лежу и глупо улыбаюсь, слушая ее дыхание, пока она лишь прикидывается спящей.
В лагере тихо – остальные участники похода уже разбрелись по своим палаткам. Дождь стучит по брезенту. Где-то далеко в лесу кричит ночная птица, может быть сова. Совы меня пугают. В тайне от родителей я смотрела «Твин Пикс» и теперь не жду от этих птиц ничего хорошего. Честно говоря, я мало, что поняла, но в целом мне понравилось. Я люблю всякие жуткие вещи. Люблю, чтобы по спине бежали мурашки.
– Эй, – говорю я шепотом, – спишь?
– Не-а, – откликается Зои. Она шуршит пенкой, пододвигаясь поближе. Я вижу ее лицо в пещерке из спальника. След от горелого маршмелоу пропал, видимо, стерся сам собой, пока она ворочалась. Тусклый свет фонарика делает ее бледной, как привидение.
– Тупой дождь, – сокрушаюсь я, – обычно ночами мы рассказываем страшилки у костра, но он все испортил. Бесит.
– Ничего, – утешает меня Зои, – мы же еще пойдем с тобой в поход, да? Но я послушала бы страшную историю. Расскажешь? Для меня.
– Конечно, – самодовольно заявляю я, хотя, честно говоря, обычно больше слушаю, чем участвую во всеобщем обсуждении.
Ребята заверяют, что истории реальные, но ежу понятно, что все это выдумки. У меня богатая фантазия, я могла бы напридумывать чего-то экстраординарного, если бы хотела. Но мне не нравится быть в центре внимания. Я предпочитаю оставаться в тени. Наблюдать. Подмечать интересные детали. Иногда я делаю заметки в блокноте, если удается найти стоящий материал. У меня специальная коробка для этих блокнотов. И для писем.