Шёпот глухой горы - стр. 5

– Ну тогда тоже отдохни, ты же устала за день.

Девочка ничего не ответила. Отец взял ее за руку.

– Кирен, иди, порисуй, посмотри сериал. Я сам все сделаю, не волнуйся. Только покажу девочкам их комнату, и сразу лягу.

Не промолвив ни слова, Кира ушла наверх.

– Вы простите ее, Кира немного замкнутая, это после смерти матери, ей было тяжело. Но она очень славная.

– Не волнуйся, все в порядке, – заверила я отца.

Мы взяли наши сумки и пошли за папой по лестнице. Наверху было три комнаты: одна отцовская, я помнила ее с детства; вторая, судя по странному плакату с черепами на двери, – Кирина; и последняя, еще в детстве принадлежавшая нам.

Отец открыл дверь. В комнате все еще стояла наша двухэтажная кровать. Кроме нее был еще старый деревянный стол, пара стульев, и шкаф.

– Комната, конечно, не совсем удобная, – смущенно улыбнулся отец. – Но я все убрал, застелил чистое белье.

– Спасибо, папа, не переживай, нас все устраивает.

Карина не разделяла мое мнение, но молчала, пока отец не вышел из комнаты.

– Прекрасно, мало того, что мы живем в одной комнате, так я еще и должна спать на детской двухэтажке, – она пнула ножку кровати.

– Слушай, не психуй. Это же не на всю жизнь. И вообще, на что ты рассчитывала? У отца никогда не было королевских хором.

– Я рассчитывала, что мне не придется сюда переться и видеться с ним.

Я решила, что если буду игнорировать ее выпады, это облегчит жизнь нам обеим. Вместо этого стоит сосредоточиться на нашей третьей сестре.

– Может, пойдем, получше познакомимся с Кирой?

– Зачем? По-моему, она сама не блещет желанием с нами общаться.

– Она подросток, стесняется может. А мы взрослые, мы должны делать первый шаг.

– Ну вот иди и делай, а я подхвачу, потом, – и Карина растянулась на кровати, собираясь вздремнуть до ужина.

Когда я вылезла из школьного автобуса, который никогда не развозил детей по домам, как в американских фильмах, а останавливался на окраине поселка, отправляя всех, от мала до велика, самих топать до дома, ливень сменился на моросящий дождик. Мне это нравилось. Я люблю дождь. Большинство туристов, приезжающих сюда на выходные, впадают в прострацию от того, что вместо легкой прогулки со скандинавскими палками по лесу, им приходиться путаться в дождевиках и увязать в грязи, так что их первый приезд сюда становится последним. Но я тут родилась и выросла, так что дождь стал частью меня, словно я мутировала, когда в детстве открывала рот и глотала дождевые капли, так что теперь совсем не страдаю от отсутствия солнца и вечной влаги.

Я немного постояла на остановке. Мелких разобрали родители с зонтиками, даже тех, кто жил в соседних с остановкой домах. Кроме меня в поселке еще трое подростков, но мы не общаемся. Точнее, я ни с кем не общаюсь.

Когда все разошлись, я посмотрела назад, на лес. Было еще не время, я знала, но мне так хотелось его увидеть. Но делать нечего. Я натянула капюшон дождевика, затянула завязки, и пошла домой.

По пути я заметила, что некоторые соседи посматривают на меня в окно. В основном старики, которые целый день сидят дома, и которым нечего делать, типа Сюзанн и Эрве. Конечно, они смотрят на меня с детства, как и на моего отца, но в этот раз как-то слишком уж пристально. Я поняла, что эти две уже приехали, но надежду не теряла до самого дома, пока не увидела чужую машину на парковке. Эти овцы даже не в курсе, что тут лучше не парковаться, учитывая, какой шум был тогда из-за куска земли между моим отцом и Фабрисом. Впрочем, что они могут знать, духа их не было тут десять лет, а теперь решили что-то изобразить.