Шёпот глухой горы - стр. 6

Войдя в дом, я сразу услышала их голоса, и отец звал меня Кирен, хотя я терпеть не могла, когда он меня так называл. Будто его бесит, что мое имя не французское, и он изо всех сил пытается сделать хоть чуть-чуть традиционным.

Я швырнула мокрый дождевик в сенях, и прошла в кухню. Отец много мне о них рассказывал, поэтому я сразу поняла, что крашенная блондинка с подведенными черным глазами – это младшая, а коротко стриженная, с мелированием в волосах, – старшая. На самом деле ничего он мне про них не рассказывал, кроме имен и родословной, точнее, похождений отца по разным женщинам, которые привели к появлению детей. Я просто нашла их страницы в соцсетях, чтобы знать врагов в лицо.

Пожав им руки, в надежде сломать их на фиг, я стала изображать заботу об отце. На самом деле в последнее время я терпеть не могу с ним разговаривать, но выбирая между папой, который заботился обо мне, несмотря на свои жуткие недостатки, и двумя будущими опекуншами, которые пока еще ни черта не сделали, я лучше буду игнорировать их, а не его.

Оказавшись у себя, я разложила на столе бумагу и карандаши. В голове уже вырисовывалась новая картина. Но мой покой был недолгим. Еще когда я услышала, что эта шобла поднимается по лестнице, то поняла, что скоро они придут общаться ко мне. Куда же без общения в приличном обществе.

Через десять минут в дверь постучали. Они, походу, даже вещи не разложили. Я знала, что даже если не скажу «Войдите», они все равно завалятся. Жаль, что у меня нет защелки. Отец убрал ее после смерти мамы, видно, боялся, что я уйду вслед за ней, что, конечно, было странным умозаключением, учитывая, где выбрала покинуть этот мир мама. А может, он просто хотел меня контролировать, чтобы я ничего не заподозрила, к примеру. Хотя, всех доставать контролем – это его фишка и без каких-то вторичных намерений.

В комнату заглянула Ксения.

– Я могу войти?

– Да, – я быстро попыталась прикрыть рисунки учебниками по немецкому.

Ксения закрыла за собой дверь, и осмотрела комнату. Даже при дневном свете здесь было как ночью из-за черных обоев, и плакатов, в основном с мотивами смерти и дремучих лесов.

– У тебя тут… красиво, – сказала она.

Я только хмыкнула. У нее на лице написано, что она из тех, кто видит стакан наполовину полным и украшает квартиру цветами.

– Слушай. Кира, я знаю, что это непросто для тебя.

– Что?

– Ну, вы с папой перенесли страшное горе, жили обособлено, а теперь он болеет, и в доме появились незнакомые люди. Да, хоть мы и сестры, но я понимаю, что для тебя мы лишь незнакомки.

– Что ты вообще знаешь о моем горе?

Ксения замерла. Кажется, я сбила ее с толку, но она не растерялась.

– Ничего, конечно, прости, я не это хотела сказать.

– Слушай, давай проясним. Ты мне не сестра. У нам просто общий отец, но это ничего не значит. Вон, вторая, видимо, так и считает.

– С чего ты взяла?

– Ну а чего с душещипательными беседами только ты пришла?

– А, – Ксения попыталась улыбнуться. – Карина просто устала. И я пришла, потому что правда хочу узнать тебя поближе.

– Жаль, меня не спросили, чего я хочу.

– Ты художница? – Ксения, видимо, решила перевести разговор на другую тему.

– Да.

– И что рисуешь? Может, покажешь?

– Нет. Ты еще не готова.

– Не готова к чему? – она ухмыльнулась. Наверно, думает, что я рисую котиков и солнышко, как другие дети.