Сезон белых плащей - стр. 8
). Не ори.
М a й о р о в (декламирует). «Она меня тем временем честила негодным струнодером и болваном, и всякими поносными словами…»
П а н и н (улыбнувшись). «Клянусь душой, веселая девчонка…» Нет, мама, что ты, это я не тебе. Да ну что ты! Это тут один вампир из гроба восстал. Это у нас, у вампиров, пароль такой.
М а й о р о в. Петручидзе!!!
П а н и н. Ну, что ты будешь делать? Мамуля, прости, он все равно не отстанет. Я тебе вечером перезвоню, ладно? Ну, пока…
М а й о р о в. Панин! Валерка!! Петруччо!!!
П а н и н. Здравствуй, Андрюша!
П а н и н и М а й о р о в обнимаются.
М а й о р о в. Двадцать лет! Постой – двадцать три уже!
П а н и н. Я и не заметил.
М а й о р о в. А я гляжу – физиономия, вроде, какая-то родная. Он, думаю, или не он?
П а н и н. А я тебя сразу узнал. «Сантехника мне! Антенщика мне!».
М а й о р о в. Валера… Ты почему здесь?
П а н и н. Приехал мать навестить. Это же моя родина – Петровск.
М а й о р о в. Да? А работаешь все там же? В далях своих таежных?
П а н и н. Там же. А ты? Тянешь лямку-то?
М а й о р о в. Бросил давно. Хватит, наелся. Я теперь, брат, в Москве. Я теперь, брат, начальник управления общественных связей Эс-Банка.
П а н и н. Ого!
М а й о р о в. Есть немного.
М а ш а (положив трубку телефона). Валерий Дмитриевич, можете заселяться. Ключик возьмите.
М а й о р о в. «Валерий Дмитриевич»! Дай, помогу, Валерий Дмитриевич. (Подхватывает сумку П ан и н а.) О, и здесь гитара! Струнодёр ты чёртов! Спишь ты с ней, что ли?
П а н и н. Решил заодно родной КСП проведать. Они давно звали. (Берет у Маши ключ, читает еебейдж.) Спасибо… Машенька. Я вам что-то должен? За чай?
М а ш а. Подарок от заведения, Валерий Дмитриевич!
М а й о р о в. «Валерий Дмитриевич»! Да знаете ли вы, девушка, кто такой этот самый «Валерий Дмитриевич»?
М а ш а. Очень приятный мужчина.
М а й о р о в. Это был лучший бард факультета! Его фотки девчата на тумбочки ставили. Мы битлов ставили, а они – Панина!
П а н и н. Тогда еще и слова такого не было – «бард».
М а й о р о в. Альпинист! Парашютист! Каратист, ёлкина мать!
П а н и н. Ну, давай, давай…
М а й о р о в. Вернется из Теберды какой-нибудь – загорелый, крутой, загадочный… И давай девкам головы крутить!
П а н и н. Стой, я журнал забыл. (Посмеиваясь, возвращается к столику. М а й о р о в за ним.)
М а й о р о в. Что за журнал? Ну, конечно – «Наука и жизнь». Он что – выходит еще?
П а н и н. Только дорогой, зараза.
М а й о р о в. А в сумке, конечно, шахматы. Постой, угадаю: такие дорожные, с дырочками. Ведь есть же? Есть?
П а н и н (кокетливо). На магнитиках.
М а й о р о в. Петруччо… Ах ты, черт старый! Старый ты хрен! Дай я тебя облобызаю! (Снова пытается обнять П а н и н а, тот уворачивается.)
Па н и н. Да хватит уже, что о нас Маша подумает…
М а й о р о в. Немедленно вспрыснуть!
П а н и н. Дай хоть сумку бросить.
М а й о р о в. Вот Танька приедет сейчас, петроглифы ее к черту отменим, закатимся в «Купеческий двор» – я был, нормально – и окропим!
П а н и н. Таня… тоже здесь?
М а й о р о в. Здесь, здесь, где ж ей еще быть. В церковь поехала, к заутрени. Тут храм есть прекрасный.
П а н и н. Что-то за ней раньше не замечалось.
М а й о р о в. В Москве из дома не вытащишь, а как выберемся куда-нибудь – платок повяжет и давай по церквям шастать.
П а н и н. Это модно сейчас.