Сейчас. P.S. Во веки веков - стр. 23
Рано утром мы выехали в Звёздный. Я обняла своих родителей на прощание, взяла собранный в дорогу завтрак и помчалась к машине. Дима погрузил мою небольшую сумку в багажник, Лёха зевал, облокотившись на дверь машины, и курил. Я поморщила нос, забралась на переднее сидение, пристегнула ремень безопасности и вставила кассету в магнитофон. Всё, готова. Под звуки рок-баллад мы выехали на шоссе. Солнце только-только начинало лениво выползать из своей норы. Краем глаза я наблюдала, как брат удобнее устраивался на заднем сидении, как он закрыл глаза и через несколько минут засопел. Несмотря на ранний подъем, спать мне не хотелось. И я придумала себе занятие. Я свернулась клубком на сидении, укрылась пледом, который предусмотрительно захватила с собой, прикрыв глаза, сделала вид, что я сплю. Из-под опущенных ресниц наблюдала за Димкой, за тем, как он вел машину, разглядывала его глаза, губы, его руки. У него были очень красивые руки – сильные, с золотистой от загара кожей, с узорами выступающих вен. Плавные красивые линии заканчивались длинными пальцами. Которые, кстати, в тот момент отстукивали ритм на рулевом колесе. Из колонок Guns N' Roses впечатывал слова в мой мозг:
«…know how you feel inside I've
I've been here before
Something's changin' inside you
And don't you know…»
Меня вдруг охватила непонятная тоска, и захотелось плакать. От радости, что я сижу здесь и смотрю на него. От того, что он такой совершенный, такой красивый, от осознания, что я нескладный тощий подросток с веснушками и маленькой грудью. От того, что он так дорог мне. От понимания, что мои «отношения» и моя влюбленность еще вчера утром приносили мне столько радости, сейчас абсолютно ничего для меня не значили, от того, что от одного вида моего парня у меня не бегут мурашки, как сейчас от присутствия Димы. Не открывая глаз, я отвернулась от него и заплакала.
Так по-дурацки. Просто эмоции, я не смогла с ними справиться, да и не хотела – мне пятнадцать, и часто хочется плакать. Guns N' Roses уже сменила The Cranberries, а я всё ещё ревела и старалась делать бесшумно. Машина снизила скорость, и мы свернули на обочину.
– Эй, что случилось? – шёпот совсем рядом, лёгкое прикосновение к моему плечу. Он заметил, чёрт, быстро начинаю перебирать, как же я спалилась.
Я быстро вытерла слёзы, повернулась. Дима смотрел прямо в мои глаза. Будто там точно был ответ, что происходит. Мне было стыдно. Я опустила глаза, не нашла ничего лучше, как выдохнуть «я скучала». И всё. Слёзы опять покатились по моим щекам. Наверняка я опухшая и красная как помидор. Да плевать! Мы когда-то договорились не врать друг другу. И это правда. Я очень скучала по нему. Он притянул меня к себе и крепко обнял, насколько это было возможно с водительского сидения.
Несколько мгновений он обнимал меня и гладил по голове, успокаивая, затем взял меня за подбородок и повернул моё лицо к своему. Провел пальцем по слезинке на щеке.
– Нормально? – он всё ещё заглядывал в мои глаза. Я вернулась на место и кивнула в ответ. Он выехал на шоссе. Несколько минут мы молчали. Лёха мирно посапывал на заднем сидении.
– Я тоже, – вдруг сказал Дима, и прибавил звук на магнитоле. Я посмотрела на него, и он улыбнулся.
Волна абсолютного счастья накрыла меня с головой, тысячи солнц засветили для меня в одну секунду.