Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - стр. 37
«Тридцать долларов и просто самому отдать можно за такое развлечение», – думаю я. – Хотя, с другой стороны, там, наверное, тридцать долларов развлекуха по полной программе стоит. Тем более в эпоху карнавала».
– Мне в прошлом году дипломница предлагала похожее удовольствие, – вступает в разговор Трофимов. – Так, чтобы не просто потереться, а еще и кончить. Я отказался – сейчас вот жалею: надо было кончить!
Он ухмыляется, поглядывая своими глубоко посаженными хорьковыми глазами на Бочкова и его друзей и игнорируя при этом меня. «Врешь ты, уродец мелкий!» – мысленно шлю я ему пламенный ответ. – «Никто тебе ничего не предлагал. Кому ты нужен со своей рожей карьериста? А если бы предлагал, то уж ты бы точно не отказался».
– У тебя и жена, и ребенок имеется, или только жена? – спрашиваю я его.
– Ребенок есть, – отвечает он, едва смотря в мою сторону.
– А где работает супруга?
– В строительстве – где еще!
В этот момент в мое не до конца замутненное алкоголем сознание ударяет молния. «В строительстве»? Так это значит, что его вторая половина – бесплатный информатор в компании конкурента Бочкова? Шеф поэтому его так приблизил к себе, а не только из-за профильно-экономической ученой степени? А Мандиева? Ведь она не экономист по диплому, подкалывала Бочкова на первом заседании кафедры, когда его представлял ректор, но Бочков почему-то ничего ей за это не сделал, и даже наоборот – приблизил к себе. Неужели тоже из-за того, что ее муж – прораб? Не удивлюсь, если выяснится, что и муж Светы Жезлаковой, бизнесмен, занимается именно строительными делами.
– Ты ребенка-то в новый детский сад устроил? – спрашивает его Бочков.
– Устроил. Пришлось, правда, пообещать директрисе за это элсидишный телевизор. Причем сначала она мне говорила, что у них мест вообще нет. Я ей предлагал денежку – отказывается. Тогда я говорю: а, может, вам укрепление материальной базы детского сада не помешает? Она, уё…ина такая, не может просто сама сказать: дай мне столько-то, и всё. Нет, ей надо делать вид, что она честная и благородная, а потом все-таки расколоться: «Ну, если у детского сада будет новый телевизор, то в следующем месяце, может быть, одно место у нас найдется». Не в этом месяце, а в следующем!
– Не только у нас так всё делается, – говорю я. – В любой типично восточной стране – в какой-нибудь Саудовской Аравии, например, – прийти к чиновнику с пустыми руками, – это значит высказать неуважение к нему. Вылетаешь, как пробка из бутылки, из его кабинета, и больше ни с одним вопросом к нему не обратишься.
– Не знаем, в Саудовской Аравии не были, – ехидничает Трофимов, вновь поглядывая исключительно на Бочкова.
– Да нет, это правильно, – изрекает шеф.
– И никого не отошьешь, всем надо дать, – подает голос длинноносый.
– Если у тебя нет независимого положения, – отвечает ему Бочков. – Вот я, например, в своём университете любого на х…й могу послать…
– …Так уж и любого! – улыбаюсь я.
– Да!
– А если вам позвонят, например, от прокурора или откуда-нибудь повыше?
– Неважно. Вот ко мне как-то Иванов, проректор, – поясняет Бочков своим соратникам по бизнесу, – девочку одну прислал. Эта девочка приходит ко мне и говорит: Иванов велел поставить. Я ей предложил пиз…овать отсюда. Потом меня Иванов вызывает к себе и спрашивает: «Почему вы отказали?» А я ему говорю: «Она мне сказала, что вы велели мне ей поставить. Это все равно, что я ей прикажу пойти и вам дать». Иванов такой: «Вот дура!» Я ему: «То-то и оно».