Сердцелов - стр. 41
Остановившись возле одного из таких, он пару раз посигналил. Охранник вывалился из сторожки сонный и буркнул, потирая глаза:
- Сыр и капусту не покупаем. Езжайте к Степлтонам или Салливанам, может им надо.
Колин хохотнул.
- Какую капусту? Шон, это я.
Охранник, наконец, перестал тереть глаза и, щурясь, пригляделся. Через секунду его очи стали как две плошки. Он кинулся к воротам, на ходу говоря торопливо:
- Господин Колин! Какая радость! Простите меня, дурака, не узнал. Вы так возмужали. Давно не были. Заезжайте, заезжайте скорей.
Он распахнул ворота, и сид въехал во двор. Под колесами захрустела ракушка – отец специально нанимал рабочих и просыпал все дорожки, чтобы оттенять кусты самшитов. Те стоят, аккуратно постриженные, и источают свежий аромат. Колин хмыкнул – в их семье тяга к прекрасному в крови.
- Родители дома? – спросил он.
Охранник ответил, затворяя ворота:
- Где ж им быть в обед-то? Конечно дома. Какая радость, какая радость…
Оставив трицикл на совесть охранника, сид пошел в дом. Он действительно не был здесь около года. Бизнес и «Люксот» заняли столько времени, что он даже не заметил, как пролетело время. Родители несколько раз посещали его заведение, отец лично осмотрел все углы и одобрил. Хотя заслужить его одобрение не так просто. Мать же напротив, поддерживала его всегда и во всем, но в этот раз сказала, что «этот клуб потакание твоим сидовским желаниям, которые ты не сможешь держать в узде, если развернешь здесь деятельность». Тем не менее они радовались тому, что сын самостоятелен и крепко стоит на ногах.
Взбежав по знакомым с детства ступенькам, Колин оказался в прихожей. Тут же возник прислуга - парнишка лет семнадцати. Еще одна особенность дома сида то, что слуги в нем исключительно мужского пола. И, несмотря на то, что отец каким-то чудом умудряется сдерживать свои порывы, женщины млеют от него, как и прежде. Потому нанимают только мужчин.
- Где отец? – спросил Колин.
Парнишку он видел впервые, как и он его, поэтому имени не знал. Слуга тоже, видимо не сразу понял, что к чему, и ответил:
- Я не местный. Из деревни. И отец тоже.
Колин похлопал ресницами, потом до него дошло.
- Да не твой. Мой где?
- Не сочтите за грубость, - проговорил парнишка, - но откуда я могу знать?
Сид выдохнул и, отмахнувшись, направился в сторону отцовского кабинета. Слуга бросился за ним и перегородил путь, растопырив руки.
- Погодите, кто вы? – проговорил он, и сам испугался собственной смелости. - Я ведь должен доложить.
Закатив глаза, сид упер кулаки в бока и проговорил терпеливо:
- Меня зовут Колин Маккенна. Так понятно?
Парнишка секунду таращился на него. Потом резко побледнел и отшагнул.
- Простите, господин Колин, - затараторил он. - Я ведь не знал. Пожалуйста, только не говорите господину Маккенне. У меня это единственная работа. Она мне очень нужна.
- Да забудь, - бросил сид.
Парнишка ненамного младше его, и старается пробиться. Это он ценил и уважал.
Тот выдохнул, даже не скрывая облегчения, а Колин пересек гостиную, где над камином под стеклом висит хлыст из волоса морского коня – родовое оружие сидов. Очень болезненное в применении. Его мелкие шипы, похожие на крючки, доставляют неизгладимые ощущения. Колин однажды поцарапался им, заживал несколько дней, и это при быстром восстановлении сида. Рядом на стене огромная картина далекого предка, который добыл этот хлыст. Высокий, жилистый мужчина в простой рубахе, с короткой щетиной и пронзительно голубыми глазами. Отец говорил, что судьба их предшественника, Ларсена Маккенны, была необычной, потому дар сида вдвойне ценен – он мог кануть в лету, а род Маккенны оборваться.