Сердце под прицелом - стр. 22
Сытно. По-домашнему. Без излишеств.
К приходу Чернова поймала себя на том, что тянет живот. Но отлеживаться не стала. Во-первых, неудобно, нужно же накрыть на стол, потом убрать все. А во-вторых, учитывая физическую подготовку, я была уверена в своем здоровье.
Выдержу. Терпеть – не привыкать.
– Ни хрена себе, ого, – выдал Чернов, увидев на столе борщ.
Вроде как снова удивился.
А я следом за ним… Что тут необычного?
Стало неудобно, и я просто отвернулась к раковине.
По позвоночнику заструились молнии. Телу стало горячо, а щекам – аж колко. Руки задрожали, но я пристроила их в работу – губка в одной руке, тарелка в другой. Вода шумела, маскируя странно сбившееся дыхание. По ногам в это время носился и скручивал кожу холодок.
– А ты почему не ешь? – окликнул вдруг Чернов.
Голос прозвучал буднично. Но я с непривычки все равно разволновалась. Потому, вытерев руки и взяв немного каши, поспешила за стол. Отбывая очередную повинность, уткнулась носом в тарелку.
Жевала и глотала, не чувствуя вкуса. Чернов тоже ел молча, но темп у него был уверенный. Так что вскоре я снова подскочила, чтобы забрать грязную посуду и насыпать ему второе.
– С тобой все в порядке? – спросил он, когда я уже накладывала гречку.
Я замерла.
Что еще за вопрос?
В замешательстве обернулась. Машинально опустила взгляд на табуретку – именно туда смотрел Руслан. И в тот же миг в груди что-то оборвалось.
Кровь. Небольшое, слегка смазанное, но очень яркое пятно.
Ложка выскользнула из пальцев и со звоном полетела по плитке.
Чернов поднялся и двинулся на меня. Я же не могла пошевелиться, даже глазом моргнуть. Оцепенела.
Жар по лицу. Ледяной холод вдоль позвоночника. Перекрывший дыхание ком. И сердце – туда-сюда, туда-сюда… Набатом. Гулко. Одуряюще громко. Словно оно одно на весь мир пашет.
Не выдержала, когда Чернов оказался слишком близко. Выйдя из ступора, вжалась поясницей в столешницу.
Если кровь на табуретке… значит, пятна есть и на моей одежде…
Очередная тепловая волна ударила в голове. Дышать стало совсем трудно. Показалось даже, что мы снова на вершине Кавказа, как было на полевых сборах на третьем курсе, перед затяжным марш-броском.
Воздух разреженный. Слизистые и легкие горят. Шаг в сторону – пропасть.
– Так быть не должно, – по-военному коротко дал оценку происходящему Чернов. И перешел к вопросам: – У тебя что-то болит?
Я пробормотала что-то невнятное, и он протянул руку, словно собирался проверить лично. Вспыхнув, я резко дернулась в сторону. Подальше от него.
– Немного тянет живот, – отрапортавала по факту, пытаясь укрыться от его настойчивого взгляда за собственными волосами.
Хотела даже герань схватить. Выставить перед лицом.
Но это было бы слишком глупо.
– Давно? – вырвал меня из суматошных мыслей спокойный голос Чернова.
– Пару часов.
Пауза. Затяжная. Еще более смущающая.
– Переоденься. Сейчас поедем в больницу, – скомандовал все тем же ровным голосом, без эмоций. – Я пока матери позвоню.
– Мы можем ничего не делать… – зачем-то ляпнула я.
С намеком на то, что срыв беременности развяжет нам двоим руки гораздо быстрее, чем роды. И тут же задохнулась от осознания, что я реально могу потерять сына.
Потом… Это осознание догнал ужас.
Сильнейший страх скрутил все внутренности и сделал тело тяжелым и ватным.
Я снова не могла двигаться.