Сердце хроноскопа - стр. 6
– Это безумие, – прошептал Тарис, не в силах скрыть ужаса. – Как мы это остановим?
Кёнифан не ответил. Он сосредоточился, пытаясь почувствовать те самые тонкие серебристые нити, которые всегда связывали его с временем. Раньше это было легко и естественно, как дыхание, но теперь каждая попытка коснуться нитей причиняла невыносимую боль.
И всё же, он заставил себя закрыть глаза и сосредоточиться на том, чтобы услышать тихий голос времени. Он протянул руку, мысленно пытаясь нащупать кончики разорванных нитей, и внезапно ощутил резкий холод – одна из нитей была покрыта ледяной коркой и вела куда-то вглубь острова.
– Источник там, – сказал он, открывая глаза и показывая Тарису направление. – Кто-то или что-то держит время в узле. Мы должны его развязать.
Они поспешили к месту, указанному Кёнифаном, пробираясь через сгустившийся дым и хаотично движущиеся фигуры, застрявшие в петлях прошлого. Земля становилась всё горячее, воздух был наполнен искрами, которые вспыхивали и гасли, рождая болезненные, искажённые видения.
Наконец они достигли тёмного пролома в земле, из которого исходило свечение серебристых нитей, пульсировавших в такт с болезненным сердцебиением самого острова. Кёнифан осторожно приблизился и увидел, что в глубине пролома находилось что-то вроде огромного кристалла, окутанного нитями времени, завязанными в неестественные узлы. Сам кристалл источал свет, но это был холодный, болезненный свет, причиняющий глазам боль.
Кёнифан почувствовал, как сердце учащённо забилось, когда он заметил на поверхности кристалла своё отражение – искривлённое, искажённое, словно в кривом зеркале. Но это отражение смотрело на него другими глазами, полными жестокости и насмешки.
– Это ловушка, – прошептал он. – Кто-то использовал мою силу против меня самого.
– Но как её разрушить? – Тарис смотрел на кристалл с ужасом и восхищением одновременно.
– Только я могу это сделать, – произнёс Кёнифан, чувствуя, как внутри него вновь поднимается отчаяние. – И мне придётся принять всю боль и страх, которые они вложили в эти нити.
– Ваше Высочество, вы уверены? – голос Тариса был полон сомнения и беспокойства.
Кёнифан повернулся к нему, и в его мятных глазах теперь не было сомнений – только холодная решимость и принятие того, что ему предстоит.
– Другого пути нет, Тарис. Если я не сделаю этого, время здесь никогда не восстановится, а без времени мир обречён.
Он сделал глубокий вдох и шагнул вперёд, погружая руки в пульсирующие, ледяные нити. Боль была невыносимой, но он продолжал двигаться, чувствуя, как его тело становится частью этой сети, как воспоминания и страхи проникают в него, пытаясь сломать, уничтожить его волю.
Каждая нить, с которой он сталкивался, несла в себе частицу его собственной тьмы – воспоминания о брате, сомнения Совета, укоры и насмешки, которые он слышал всю жизнь. Но он продолжал идти, медленно и неуклонно, распутывая узлы, принимая в себя эту боль и отпуская её, не позволяя ей взять над собой верх.
И в какой-то момент он почувствовал, что нити начинают расслабляться, узлы распутываются, а свет кристалла постепенно становится мягче, теплее. Он сделал ещё один шаг, и боль внезапно ослабла, оставив после себя лишь усталость и горькое, но очищающее чувство облегчения.