Секретный дьяк - стр. 47

Вдруг увидел Ивана. Глаза черные, страшные вонзились, будто это таракан стоял перед ним. Зато губы у полковника, удивился Иван, были совсем как у сенной девки Нюшки – по-женски тонкие.

– Кто таков?

– Секретный дьяк Иван Крестинин, – охотно пояснил думный дьяк Кузьма Петрович Матвеев, незаметно подмаргивая Ивану из-за высокого, но узкого полковничьего плеча. – Зело усердный и аккуратный дьяк. Очень способен к совершенству. Новым ученым вещам как бы даже не учится, а просто вспоминает. Многих превзошел в учении. Если в чем ему еще не хватает, так я не сержусь. Учится.

И опять странно и непонятно подморгнул Ивану.

Видно было, что побаивается полковника. Может, правда посылан тот полковник к Матвееву в Сибирский приказ самим Усатым.

А полковник тем временем, досадливо оглядев Ивана, потянул на себя первую из лежащих на столе бумаг. Зачел вслух:

– «Ослов и мулов – ноль. Верблюдов и быков – ноль. Католиков – ноль. Протестантов – ноль. Посеяно ржи – ноль. Собрано ржи – ноль. Посеяно овса – ноль. Собрано овса – ноль. Кожевенных заводов – ноль. Салотопенных заводов – ноль. Медных рудников – ноль. Поденная плата мужская – ноль. Поденная плата женская – ноль. Итого всего – ноль».

Ничего не поняв, изумленно выдернул другую бумагу:

– «Матвей Репа – пятидесяти лет от роду. Сиверов Лука – тридцати семи лет от роду. Серебряников Иван – сорока семи лет от роду. Сорокина (Бубнова) Лушка – тридцати трех лет от роду. Рыжов Стёпка – семнадцати лет от роду. Шуршунов Пётр – сорока семи лет от роду. Селиверстов Иван – тридцати лет от роду. Богомолов Иван – двадцати трех лет от роду…» – Полковник изумленно задрал брови: – «Итого всей деревне – две тысячи тридцать лет от роду».

– Это как? – побагровел полковник и страшно выпучил черные, сразу обезумевшие глаза. – Что сие значит, Матвеев? От чего это?

– От дикости, – охотно пожаловался Матвеев. – Сидит некий дьяк-фантаст в далеком граде Якуцке, ведет скучные книги анбарные да статистику и сам скучает. Похоже, совсем задичал.

– Стар?

– Под тридцать, – сразу ответил Матвеев. – А именем Тюнька. В дурном не замечен, только фантаст. Сам просматриваю Тюнькины отписки, сам сильно дивлюсь. Он как бы правда фантаст. Он как бы даже монстр некий. В Якуцке все знают дьяка-фантаста Тюньку.

– Монстр?

Преображенский полковник моргнул и вдруг захохотал – густо и неожиданно.

Правда, острые прокуренные усы дергались без всякого добродушия. Сощуренными глазами, взгляд которых так и ввертывался в замирающее сердце Ивана, уставился на него. Будто враз забыл дьяка-фантаста. Теперь как на монстра поглядывал на бедного Ивана, пытаясь взглядом пронзить его. Так поглядывая, пронзая, вытянул из-под груды бумаг торчащий уголком тайный чертежик. Иван сразу заледенел. А думный дьяк Кузьма Петрович Матвеев, не зная, что там снова уцепили цепкие руки преображенского полковника – вдруг очередное сочинение все того же монстра якуцкого дьяка-фантаста Тюньки? – быстро заговорил, пытаясь заглянуть в чертежик через высокое, но узкое плечо полковника:

– У нас сейчас работа идет над маппами. У нас сейчас всякий чертежик в дело. Тайные отписки с мест, скаски. Вот ходил какой казак в новый лес, видел там какие новые речки – все к нам. – Даже потянулся, чтобы самому перехватить незнакомый чертеж, но полковник просипел, оттолкнув его руку: