Сделка - стр. 70
-Я не могу прикоснуться к тебе!
И он поднял руку. Я поверить не могла: Дарис размышлял, стоит ли меня спасать. И даже сказал:
-Я не могу вернуть тебе клятву.
-Пожалуйста! - взмолилась я сквозь красную пелену бешенства. - Свет... Я не хочу умирать! Я дам тебе другую, обещаю! Как только вытянешь меня, можешь сбросить обратно, если не дам!
-Другую?
Он размышлял, думая, что я держусь из последних сил! Это было так мерзко, что я закусила губу, чтобы не полить его бранью.
-Прощай, - сказала я вместо этого.
-Нет! - выкрикнул он отчаянно.
И рванулся вниз, корпусом, пытаясь самостоятельно подхватить меня.
Дарис упал вслед за мной.
Я охнула, когда его меч царапнул бедро, и взвыла – пальцы Дариса обхватили мою лодыжку. Если бы не державший воздух, меня бы разорвало пополам от такого рывка. Нога онемела.
-Свет... - только и смогла я прошептать.
Над нами разорвался синий огонь — и вся пещера осветилась его вспышкой. Я зажмурилась, а когда открыла глаза — ко мне сверху уже тянул руку Келлфер.
22. 22.
Дарис не понимал, отчего так грустна Илиана, и не предполагал, почему его отец избегает смотреть на него. У парня все на лице было написано: он решил, будто Келлфер так сильно испугался, что теперь злится. Разумеется, привыкший к обожанию матери, он и не мог предположить другого и не поверил бы, если бы Келлфер сказал ему правду: страх за жизнь Дариса не только был мимолетным и целиком растворился в куда более выбивающем из-под ног почву страхе за судьбу Илианы, но и оставил за собой шлейф облегчения. Всего на миг Келлфер поверил, что его единственный сын падает в пропасть — сам, по неосторожности, потому что неотвратимая судьба толкает его, — и радость за свободу любимой женщины вспыхнула, как искра в темноте. Конечно, сам Келлфер сына бы не столкнул. Он даже предполагал, что любит Дариса какой-то усеченной отцовской любовью. Но смерть сына в той бездонной пещере и правда была простым выходом.
Даже того мимолетного страха не осталось, место его заняла досада и даже злость.
Сам же Дарис был в таком ужасе, что несколько минут отказывался отпускать распухшую лодыжку Илианы, и Келлферу пришлось силой разжать окоченевшие пальцы сына, чтобы хотя бы немного подлечить девушке ногу. Илиана мужественно терпела шепот, не издавая стонов, только сжимала зубы и коротко благодарила. Проклиная свои не слишком тренированные целительские навыки, Келлфер обезболил и частично срастил порванные связки, а поверх наложил из воздуха жесткую шину: времени на полное излечение не оставалось, нужно было идти вперед, пока Зэмба еще ждала у входа, и голоса в ее голове не приказали ей чего-то еще. Келлфер и сам был готов нести девушку на руках, но стоило ему закончить, ее тонкое тело подхватил Дарис, а Илиана незаметно показала Келлферу знак, что все в порядке.
Теперь Дарис нес ее, зажмурившуюся, и следовал за отцом, а Келлфер шел вперед, не оборачиваясь. Никогда еще ему так не хотелось сломать сыну челюсть, оглушить и даже бросить в пар-оольском подземелье, как сейчас. Шаги мерили время.
Идиот. Расчетливая и при этом глупая сволочь — вот кем был его сын. Если бы Келлфера не оказалось рядом — а Дарис не мог предполагать, что отец поблизости и следит за каждым движением Илианы, — оба были бы мертвы. Любовь Дариса, собственническая и пожирающая, не оказалась достаточно сильной, чтобы спасти любимую девушку самым простым способом. Этого не ожидали ни Келлфер, ни Илиана.