Сделка - стр. 72

Что же бедная девушка должна была переживать, если чудовищное предположение истинно?

Дарис сделал это сразу, как она дала клятву? Неужели все это время Илиана разрывалась от невозможности отказать ему — но совсем по иной причине?

Но это было дико даже для его сына! Приказать один раз не сопротивляться - мерзко, но понятно. Но это...

Дарис был отвратителен и жалок, а в своей мелочности еще и жесток. Келлфер и не представлял раньше, какое презрение можно испытывать к собственному ребенку. Он никогда не считал себя хорошим человеком и точно не претендовал на звание личности с высокими этическими принципами, и поэтому не имел привычки оценивать поступки своего сына на основе подобных критериев. В сущности, считая Дариса неплохим правителем, Келлфер предполагал, что совершаемые им действия по спасению или восстановлению справедливости сын предпринимал, исходя из лучших побуждений. Люди говорили о нем много хорошего, его любили и боялись.

Какие люди? Те, которые зависели от племянника желтого герцога своей жизнью и карьерой?

Идиот. Как простак попался в ловушку желаемого, принимаемого за истину. Что-то внутри разжалось и рухнуло вниз и тут же собралось горячей стрелой за солнечным сплетением.

Никогда больше руки Дариса не коснутся ее светлой как молоко кожи. Никогда.

-Отпусти ее немедленно, - процедил Келлфер. Ему казалось, что песок под ногами превращается в стекло, так он был зол.

Что-то в вытянувшемся лице сына дрогнуло, он поджал губы, глаза его расширились.

Не переча больше, Дарис мягко поставил Илиану на землю. Та тут же отбежала, немного хромая, и оказалась у Келлфера за спиной.

-Ты не слишком остро реагируешь? Как я общаюсь со своей женой — мое дело.

Несмотря на резкие слова, тон Дариса был очень осторожным, будто он старался не разозлить Келлфера сильнее, таким тоном успокаивают бешеных животных. Дарис больше не смотрел на Илиану, только на отца. Глядя в собственные зеленые глаза, искаженные будто кривым зеркалом, Келлфер сжал зубы. Дарис должен оставаться в сознании еще четверть часа. Всего четверть часа. Четверть часа.

Келлфер собрал остатки самоконтроля и прогнал мысль о том, как долго позволил Дарису держать девушку в руках, и что происходило с Илианой последние полчаса. Сейчас девушка была в порядке, и видит Свет, Келлфер больше не оставил бы ее с сыном наедине, не дал бы в обиду, так что ей ничего не грозило. Но чтобы вытащить ее из храма, Дариса не стоило сейчас выводить из строя — ни в прямом, ни в переносном смысле.

Четверть часа.

Понимая, как важно не дать Дарису понять, что происходит, Келлфер попытался замаскировать свою ярость, пользуясь уверенностью сына, будто мир вращается вокруг него:

-Если ты ее убьешь, это отразится и на тебе. Из-за тебя она чуть не умерла.

-А тут как посмотреть, - задумчиво протянул Дарис, проглатывая приманку. - Если бы она не оступилась, и я бы не сорвался.

-Ты решил меня не вытаскивать, - прямо сказала Илиана из-за спины Келлфера. Краем глаза Келлфер отметил, что девушка держит пальцы на кольце, и чуть заметно кивнул ей. - Клятва тебе дороже. Как ты вообще смел говорить, что любишь меня? Ты мне лгал и лжешь. Я не хочу тебя видеть. И никогда за это не прощу. Келлфер, пожалуйста, помогите мне. Я боюсь.

Будто кожа горела. Какой же мукой было сейчас остаться стоять спиной к ней, любимой, испуганной, просящей защиты! Келлфер в этот момент проклинал весь свой план, учитывающий помощь Дариса, а в груди все плотнее завязывался узел, но мужчине удалось остаться недвижимым. Дарис метнул быстрый, ненавидящий, осознающий взгляд с отца на Илиану и обратно, и растянул губы в плотоядной улыбке: