Санаторий для босса. Исцели моё сердце - стр. 19
– Что случилось? – С неприкрытой тревогой в голосе.
Дед тихо стонет, наслаждаясь вниманием публики.
– Нормально всё с ним, – на лице Жанны Аркадьевны отражается вселенская усталость, – лёгкое головокружение. Давление упало. Переволновался. Или из-за духоты… Разойдитесь! Не толпитесь!
– Ах, бедный! – снова вздыхает одна из бабушек. – Давление такое коварное…
Жанна Аркадьевна достаёт из кармана халата тонкий блокнот и ручку, чёркает что-то, открывает лист, передаёт Любе.
– Любовь Андреевна, проводите пациента в кислородный кабинет вне очереди. Пускай посидит, подышит.
– Конечно.
Поднимается Люба – поднимаюсь и я.
Куда собралась?
Нет уж, я теперь, Любаша, твоей личной тенью стану.
– С я вами, Любовь Андреевна, – галантно подставляю локоть, но Снежная Королева его, ожидаемо, игнорирует.
Вместо этого пригвождает меня к месту взглядом, который мог бы заморозить солнце.
– С какой стати?
– Степан Фёдорович мой лучший друг.
– Фёдор Степаныч… – сдаёт меня, партизан.
Ну, ой! Мог бы и промолчать.
Люба хмурится ещё сильнее, явно сомневаясь в моей адекватности, но не спорит. Уходит вперёд.
Дед поднимается медленно и осторожно, придерживая поясницу и драматично кряхтя.
– Да что ж так прихватило-то? – тяжко вздыхает он, вжимая голову в плечи.
Толпа постепенно рассеивается, и одна старушка, чуть задержавшись, наклоняется к нему с заботливой улыбкой:
– Будет скучно – заглядывайте вечерком в двести четвёртую комнату. Мы там с девчонками в шахматы играем.
– Благодарствую, сударыня, – кивает дед, горделиво расправляя плечи и тут же снова втягивая шею, изображая боль.
Сдаётся мне, здесь не столько давление, сколько острое воспаление хитрости. Что за актёр вдруг проснулся в старике, и почему он проснулся именно сейчас – вопрос хороший.
Идём со Степанычем следом за Любашей.
Дед воровато оглядывается и вдруг сухими пальцами вцепляется в моё предплечье.
– Алёшка, выручай! – Шепчет тихо-тихо.
– С чем?
Снова оглядывается, словно нас тут подслушивают из-за каждого угла.
– С моей Миледи.
– С кем? С Миледи?
– Ты сказал, первым делом нужно эффектно появиться. Я пока думал, как бы мне покрасивше распластаться, Миледи и улизнула. Я упал, а её и след простыл. Считай, зря падал.
– Ничего не зря, «девчонки» из двести четвёртой тебя на шахматы ждут, – подстёбываю беззлобно.
Но дед серьёзно отмахивается.
– Что мне другие? Мне та самая нужна!
– Ну так вперёд и с песней! Я погляжу, твоего актёрского таланта на весь Голливуд хватит.
Степаныч возмущённо цокает языком:
– Смейся, смейся. А я тебя как друга прошу: Алёшка, помоги!
Проходим мимо процедурных кабинетов, запах спирта и лекарств слегка кружит голову.
Впереди Люба идёт.
В конце коридора большое окно, через которое льётся солнечный свет. Он подсвечивает силуэт Любаши так соблазнительно, что я теряю нить диалога со Степанычем. То и дело скашиваю взгляд на крутые бёдра, вырисовывающие в воздухе восьмёрки.
Туда-сюда…
Туда-сюда…
На дыбы встаёт всё мужское во мне.
– Ну так что, Лёшка?
Чёрт…
О чём мы там говорили?
– А?
– Поможешь?
– Ладно, – тихо отвечаю деду. – Но только если ты поможешь мне.
– Чем это?
Киваю на спину идущей впереди Любы, в очередной раз ловлю микроинсульт от округлостей бёдер, затянутых в белый халат.
– Стратегия требует корректировок. Минеральная девочка что-то совсем на меня не ведётся. Думает, я сноб и баловень судьбы.