Санаторий для босса. Исцели моё сердце - стр. 13

Иду к раздаче. Беру поднос, ставлю гранёный стакан с компотом, булочку с корицей – ешь, Люба, успокой разбушевавшиеся нервишки.

Между лопаток горячо, словно спину прожигают взглядом.

К Ленкиному столику подхожу с видом валькирии, намеревающейся развесить кишки врага по стенам, однако Алексея, кажется, не пугают ни мои презрительно суженные глаза, ни воинственно выдвинутый вперёд подбородок.

Он приподнимает стул, ловко прокручивает его на одной ножке, разворачивая спинкой к столу, и седлает, словно коня.

– Вечер добрый, красавица, – улыбается самодовольно ползучий гад.

– Был, – коротко киваю и вонзаю зубы в булочку.

– Почему же был? Неужто кто-то посмел испортить?

Обвариваю его горячей смолой красноречивого взгляда.

Алексей, игнорируя мои немые послания, водружает на стол локти и упирается подбородком в ладони, словно выставляя собственную харизму на пьедестал. Пялится.

– Я привыкла ужинать без надзора.

– А я не надзиратель. Я любопытный наблюдатель. Может, назовёте наконец имя наблюдаемого объекта?

Лена открывает рот, но я коротко шикаю в её сторону.

– Для вас я просто старшая медсестра. Этого достаточно.

– Странно, – игривая кошачья улыбка не сходит с его лица, – всегда думал, что медсёстрам полагается быть милосердными.

– Так и есть.

– Где же тогда ваше милосердие?

– Я милосердна. К тем, кто этого заслуживает, – делаю глоток компота. В кармане вибрирует телефон.

Смахиваю звонок с незнакомого номера и откладываю телефон экраном вниз на стол.

– Хм, – Алексей хмурится. – И чем же я заслужил вашу антипатию?

– Дело не в вас. У меня непереносимость наглецов на клеточном уровне. Стоит одному такому оказаться рядом, и в крови вырабатываются антитела.

– Наглец? Я бы сказал: целеустремлённый малый.

– Что довольно синонимично. Прёте по головам ради цели?

– Что же ещё, по-вашему, должен делать мужчина, если встретил женщину своей мечты?

– Для начала залезть в толковый словарь и уточнить значение слова «мечта». Велика вероятность, что он путает его с «вожделением».

Алексей смеётся, обнажая ровный ряд белых зубов.

А смех у него приятный, бархатистый, грудной. И глаза красивые. Гипнотизируют.

Заставляю себя моргнуть и отщелкнуть лишнюю эмоцию.

Не смей думать о тембре его голоса. Не смей.

– Значит, вожделение? Ставите мне диагноз? – Алексей чуть склоняет голову к плечу. – Назначите мне лечение?

– Лечение простое: уважайте чужие границы, и будет вам счастье.

– Согласен. Покажите, где ваша граница, – он резко подаётся вперёд и пальцем рисует невидимую линию по столешнице между нами. – Я буду танцевать в миллиметре от неё.

– Танцоры-миллиметровщики плохо заканчивают. Им, как правило, давят ноги.

Ленка хихикает и с интересом наблюдает за борьбой двух противоположных стихий.

– Готов рискнуть. Уж слишком интересно, что за тайны с такой ревностью охраняет старшая медсестра.

– Тайна номер один: я работаю здесь медсестрой, а не аниматором, и не обязана развлекать городских снобов вроде вас.

– Снобов, – он тяжело вздыхает, а лицо становится чуть серьёзней. – А вы правда считаете, что все столичные – одинаковые? Мы ведь тоже люди: радуемся, злимся, расстраиваемся.

– Вы расстраиваетесь? Неужели жизнь мечты даёт сбои? – в голосе моём слишком много иронии и яда.

Остановись уже, Люба. Перестань проецировать на бедолагу образ своего чудовища.