Самый заурядный попаданец в гоблина - стр. 14

Они шли вдоль улицы заброшенного города. Умку привлекали места, где была разобрана брусчатка, и оттуда лезла зелень. Когда Умка видела такие места, то тянула Петра к ним. Ковыряясь ножом в земле, она накопала пять клубней картофеля и несколько морковок. Клубни она сложила в небольшую поясную сумку, теряющуюся на фоне её тряпья. Одну морковку она сунула себе в рот и начала жевать, а другую протянула Петру. Вот так, совершенно не помыв и не боясь дизентерии. Пётр тщательно вытер морковку рукой, прежде чем её употребить. В войну ему приходилось есть и не такое, но больше хотелось пить.

Поскольку Пётр совершенно не ориентировался на местности, уже вскоре их вела Умка. Она постоянно вертела головой, как сонар на корабле, и явно что-то то ли слышала, то ли видела. Хотя последнее сомнительно: когда Пётр осматривал её, то увидел, что радужка её глаз имеет необычную окраску серебряного цвета и смотрела она насквозь Петра, будто слепая. Но как тогда она должна ориентироваться в пространстве? А ведь она неплохо это делает. Вот и теперь она остановилась у дерева и стала показывать куда-то наверх.

– Что? – не понял Пётр.

– У! У!

Весь небогатый лексикон Умки умещался в три буквы: «а-а-а» – опасность, «у-у-у» – обрати внимание или приближающаяся опасность, «м-м-м» – все остальные разговорные слова. Сейчас она указывала вверх пальцем на дерево. Там в ветвях было птичье гнездо.

– Ты хочешь, чтобы я снял гнездо с дерева?

– М-м-м-м, – Умка показала себе на рот и погладила животик.

– Там еда? Ты хочешь птичьи яйца?

– У-у-у-у м-м-м.

– Ну всё ясно с тобой, Умка.

Пётр ловко взбирался по дереву, к его удивлению, это было совсем легко. Его когти глубоко входили в древесную кору, а руки и ноги без труда выдерживали его вес. Казалось даже, что он слишком лёгкий для таких сильных рук и ног, ведь Пётр без труда мог поднять весь свой вес на одной руке.

– А! А! А-а! – гудела Умка снизу, выражая своё волнение.

– Да не упаду я, не бойся.

В гнезде оказалось шесть яиц. Пётр, не в силах больше бороться с жаждой, высосал одно из них.

– А-а-а-а-а!

– Не переживай ты так, Умка, я с тобой поделюсь. Сейчас поедим.

Пётр посмотрел вниз и увидел, что Умка «акала» не от того, что волнуется за него, а от того, что двое зелёных коротышек повалили её на землю и ограбили. Один из них жевал сырой картофель, а другой задрал ей лохмотья и пытался изнасиловать.

– Блин, Умка, ну нельзя же так спокойно реагировать на нападение, непонятно же, что ты хочешь! – сказал Пётр, беря из гнезда яйца и кидая их вниз.

Такой точности движений он от себя не ожидал: оба брошенных яйца влетели в лица зелёных карликов. Пётр спрыгнул с ветки и приземлился прямо на любителя сырого картофеля. Второй всё ещё оттирал с лица содержимое яйца. Пётр пнул его и повалил на спину, после прижимая к шее нож.

– Пощади, старший, пощади! Мы не знали, что это самка твоя! – залепетал зелёный насильник.

Он нёс всё ту же тарабарщину, что и я, когда не напрягал свой речевой аппарат, но, к своему удивлению, я всё понимал.

– У! Тля, тюрьма по тебе плачет, а ну вставай и без шуток.

Зелёный коротышка повиновался.

– Умка, что со вторым?

– М, м, м, м, – доложила Умка, собирая обратно в мешок рассыпанный картофель. Когда она дошла до валяющегося без сознания грабителя, то от всей души пнула его голову.