Рыжая - стр. 24

Тоби лезет купаться – он обожает это дело, а мы с сестрицей остаемся на берегу. Я украдкой поглядываю на нее, сидящую на безопасном расстоянии, и мысленно подвожу итог: прошел почти год.

Год, как они с Лорой появились в нашей жизни, и многое изменилось.

Лора почти сразу же загремела в больницу, и я, признаться, грешным делом подумал, что у нее, как и у мамы, определенные проблемы с головой. Типа отец во многих смыслах нашел маме замену – они и внешне чем-то похожи, и имеют схожий душевный склад. Схожие патологии.

Это повторялось несколько раз. Наша экономка, Мод, говорит, что причина в том, что Лора с отцом хотят завести еще ребенка, на этот раз общего, но что-то не складывается. Я ей не верю. Лора не похожа на человека, намеренного обзавестись потомством. Она похожа на человека, с которым что-то не ладно. Она сильно похудела, хотя с самого начала была тонкой и прозрачной, как тень. У нее мешки под глазами и синюшная кожа. Она принимает пригоршни пилюль. И пока она пропадет у врачей, ее девчонка с нами. С Тоби. Куда чаще, чем мне хотелось бы.

Я не решаюсь спрашивать отца напрямую, да и это не моего ума дело. Факт остается фактом – теперь Тоби везде таскает это рыжее чудовище за собой. Если я считаю своим долгом заботиться о Тобиасе, он сам с чего-то решил, что заботиться о ней – его работа. Непостижимо, что он принял ее, хотя терпеть не может саму Лору. Временами он ведет себя с ней возмутительно грубо – хамит, не отвечает на прямые вопросы, выходит из комнаты, стоит ей появиться в дверях. Я просил его быть мягче, но в ответ он заявил, что я, в свою очередь, мог бы быть «мягче» с сестрой.

Но я-то, в отличие от него, держу себя в рамках приличий.

Я не проявляю открыто свою неприязнь, но никто не заставит меня сюсюкаться с ней, как он. Или хотя бы разговаривать. Пусть и молчать, сидя вместе на берегу, как-то глупо.

Я проверю Тобиаса. Солнце золотит волосы у него на макушке, и я вижу его голову среди бликов на воде. Он очень любит воду и чувствует себя в ней спокойно. Он то плавает брасом, то болтается у поверхности, откинувшись на спине. Я достаю сигареты, наблюдая за ним, но курить не хочется, – здесь приятно пахнет молодой листвой, почками и прибрежным песком, незачем вплетать в умиротворяющую обстановку табачную вонь.

Я поворачиваю голову и замечаю, что девчонка не просто сидит, а что-то рисует в блокноте, который всегда таскает с собой. У нее серьезный и сосредоточенный вид – губа закушена, рыжие брови сошлись на переносице. Она щурится от весеннего солнца. Из-за яркого света ее грива полыхает пламенем, как тот куст из Библии. Я все еще храню мамину Библию у себя, но заглядываю в нее совсем редко.

Ниточка, связывающая меня с мамой, все тоньше. Она теперь принадлежит другому миру – холодному, далекому миру духов и видений. Для нее время остановилось, а для нас – продолжает идти. Уже вторая весна без нее. Без открытых окон в зале и тихого звука рояля, доносящегося словно из самого сердца нашего дома.

– Эй, – окликаю я рыжую, и она вздрагивает. Она поднимает взгляд, удивленная, что я обращаюсь к ней напрямую, ведь обычно не делаю этого без особой нужды. – Что ты там рисуешь?

Ее пальцы рефлекторно дергаются, но она вовремя вспоминает, что я не разбираюсь в их жестовой тарабарщине. Она перелистывает страницу и пишет. Показывает мне крупные буквы: