Рыжая - стр. 15
Мама вытирает одну-единственную слезинку, выступившую в уголке глаза, и трясет головой, смахивая тяжелые воспоминания. Я выбираюсь из ее рук и сажусь.
Ее история была сбивчивой, немного запутанной, но в целом я все поняла.
Единственное, что остается для меня большой загадкой, – почему она вдруг заговорила об этом, что заставило ее пережить свою личную драму снова. Вопрос в моем взгляде, должно быть, читается вполне отчетливо.
– Он еще кое-что сказал ей, прежде чем она ушла, – говорит мама. – Он поклялся, что если ей понадобится помощь, она всегда может прийти к нему. Она… уже не сильно верит в его клятвы, но…
– Но ей нужна помощь? – вырывается у меня.
Мы неотрывно смотрим друг на друга несколько мгновений, прежде чем мама резко вскакивает с места, чтобы дойти до комода и выдвинуть нижний ящик. Там, под аккуратно сложенными стопками с одеждой, находится письмо в простом белом конверте.
Мне страшно. Это письмо, даже не будучи распечатанным, производит эффект разорвавшейся бомбы. Оно и есть бомба. Бомба, которая все это время была здесь, рядом, пока мы жили себе размеренно и тихо, а я понятия не имела, что поблизости находится столь опасная вещь. Я забыла бы про покой и сон. Оно завладело бы всеми моими мыслями. Я бы целыми днями только и делала, что ломала голову, пытаясь предположить, что в нем. Ведь его написала мама.
Она показывает мне письмо и откладывает его на кровать. Берет мои маленькие руки в свои. То, как ее руки порхают над клавиатурой печатной машинки, – волшебство, которое я так люблю созерцать. Но сейчас я думаю лишь о том, какими узловатыми стали мамины суставы из-за утомительной, многочасовой работы, какой хрупкий и болезненный у нее вид.
– Если со мной что-то случится, – вкрадчиво начинает она, – на конверте есть адрес. Я хочу, чтобы ты отнесла его туда, отдала этому человеку. Он… он позаботится о тебе.
– Что может с тобой случиться? – плаксиво спрашиваю я.
Мама натягивает на лицо улыбку. Это движение лицевых мышц подобно закрытию заслонок на плотине – бурный поток под контролем, бетон и металл надежно удерживают его, не позволяя снести все на своем пути. Усталость исчезает. Передо мной снова сильная женщина. Самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Я восхищаюсь ей.
– Ничего, малышка, – заверяет она. – Просто… на всякий случай.
Какой бы сильной она ни была, она не находит в себе храбрости сказать правду, глядя в глаза. Не бывает «всякого случая». Есть вот такой случай, когда она на грани отчаяния и готова идти на крайние меры.
Это письмо – крайняя мера.
***
Дальше все как-то худо-бедно налаживается, пусть над нами и висит занесенный меч какой-то неведомой беды. Я становлюсь просто-таки одержима идеей докопаться до правды о том, что происходит с мамой и как я могу ей помочь.
Затонувшие корабли, приключенческие романы, интересные радиопередачи – все забыто, пока я веду другое расследование. Это не какие-то там глупости, о которых можно поболтать с друзьями, а вопрос жизни и смерти. Я уверена, что где-то должен быть спрятан ответ – ключ к разгадке, в обход этого ужасного письма. Мама вернула его на прежнее место, но я не стала читать его, пренебрегая ее доверием.
Я не читаю его, обшаривая каждый уголок нашей крошечной квартирки в убогом кондоминиуме рядом с ткацкой фабрикой. Здесь так мало места, что негде спрятать улики, но я все же ищу их с невероятным упрямством. Ни малейшая трещинка в стене, отходящая половица или пространство между кухонными шкафчиками не остаются без моего внимания. Я готова даже вскрыть ножом матрас и подушки, но меня останавливает возможный гнев мамы за уничтожение нашего и без того скромного имущества. Так и представляю себе ее реакцию, когда, вернувшись с работы, она обнаружит меня среди вороха перьев.