Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья. - стр. 43

Тимофей прошел в комнату. По-хозяйски взял с угла печи коробок спичек и зажег керосиновую лампу из красной меди, висящую под самым потолком. На удивленный взгляд Игоря, пояснил:

– Днем можно… Днем свет с улицы не так заметен. А ночью приходится сидеть впотьмах.

Муж кивнул головой, мол, понял, и стал доставать из рюкзака нашу снедь. Запаслись мы основательно и голодная смерть в ближайшие дни нам, точно, не грозила. А я, вдруг, подумала, каково был этому мальчишке одному тут проводить ночи, прислушиваясь в темноте к каждому звуку и шороху. И мне стало не по себе. Он ведь ни свет не мог зажечь, ни печь растопить. Конечно, на дворе лето. Но у нас ведь тут не Африка. Ночью в лесу, особенно в нашей горной местности, бывает довольно прохладно. Я отодвинула свои жалостливые мысли подальше. Насколько я могла понять, время сейчас было дорого. И чем раньше мы узнаем о произошедшей здесь трагедии, тем быстрее примем верное решение.

Я смотрела, как Тимофей запихивает в рот громадные куски пирога с мясом, испеченного мной этой ночью, торопливо запивая его водой, и тяжелый горький комок сворачивался у меня в груди. Не говоря уже о том, что мне самой в горло кусок не лез. На вопросительный взгляд мужа, который тоже ел, можно сказать, для приличия, я покачала головой, мол, не голодна. Кирилл, тот вообще к еде не притронулся. На мужчин вид голодного парнишки тоже произвел впечатление, отбив напрочь весь аппетит. Дождавшись, когда парень утолит первый голод, я осторожно приступила к расспросам.

– Вы тут с дедом вдвоем жили?

Тимофей покачал головой.

– Нет… Я у сестры живу, там, в поселке. – Махнул он куда-то рукой.

Я быстро прикинула, что до ближайшего поселка будет километров сорок, не меньше. И задала следующий вопрос:

– А родители…?

Парень опять посуровел лицом, и сдержанно проговорил:

– Родители утонули в паводок, еще лет пять назад. У нас, кроме деда никого нет. Они меня с сестрой воспитали.

Слова давались ему с трудом, и я подумала, что мы так еще очень долго будем выяснять все подробности случившегося. Но тут заговорил Кирилл. Очень мягко он спросил:

– Ты, парень, рассказывай все по порядку. Не тяни. Времени, как я полагаю, у нас не так много.

Тимофей вздохнул тяжело. Сложил руки замком на коленях, и глядя куда-то вниз, себе под ноги, заговорил короткими и, какими-то монотонными фразами:

– Ульяна, сестра, работает в поселке медсестрой, а я школу в этом году закончил. К деду я приезжал каждый год на все лето. Помочь по хозяйству там, ну и вообще… – И добавил еле слышно: – Скучал я в поселке без него. – И замолчал. Я уже, было, напугалась, что он опять сейчас расплачется, но он справился с собой довольно быстро, и продолжил, чуть осипшим голосом: – Дед был крепким, хоть уже и старым совсем. Ему этой весной девяносто восемь сравнялось. Но он в тайгу один на медведя ходил, и вообще… Никто бы никогда не сказал, что ему уже столько лет. Но к нам с сестрой в поселок перебираться никак не хотел. Говорил, здесь, мол, я вырос, здесь и умирать буду, когда пора придет. – Он опять замолчал, кусая губы, чтобы не расплакаться. Мы терпеливо ждали. Тяжело выдохнув, через минуту он продолжил: – Обычно со мной Ульяна старалась приезжать. А в этот раз у нее что-то там на работе не заладилось с отпуском. Сказала, езжай один. Все было, как всегда. Я с утра на рыбалку собрался. Мы завтракали с ним, вот за этим столом… – Он опять замолчал и трудно сглотнул. Рассказ давался ему тяжело. Воспоминания рвали сердце. Он еще крепче сжал ладони в «замок» на коленях, и продолжил: – Вдруг дед в окно посмотрел, и говорит: «Кажется, началось…» Я только хотел у него спросить, что, мол, началось-то? Глянул в окно, смотрю там три каких-то мужика идут к нашему дому. Ну, дед мне и говорит: давай-ка ты, мол, через заднюю дверь в лес, и сиди там, не высовывайся… Как чуял… – Он шмыгнул носом. А я почувствовала себя настоящим палачом. Тоже сжала ладони на коленях, стараясь сдержать собственные эмоции, чтобы не кинуться к парню, прижимая его крепко к себе, шепча, как совсем недавно, всякие успокаивающие, глупые и бесполезные слова. А мальчишка продолжил: – Сам двустволку взял и вышел на крыльцо. А я далеко не побежал. Спрятался за кустами и стал смотреть. Слышно, о чем говорили, мне не было. А ближе я боялся подползти. А ну, как заметят, как кусты шевелятся. Смотрю, дед стал сердиться, ружье на них наставил. А один из этих, достал пистолет, стал деду грозить. Дед ружье поднял, вроде как, прицелился. А тот, вдруг, возьми, да и выстрели в деда. Он с крыльца упал. Остальные, которые с этим уродом были, давай на него кричать, ругаться, мол чего наделал, теперь ничего уже не узнаем. А тот, который стрелял, сказал, что, мол, этот старый хрыч и так бы ничего не сказал… – Тимофей, все же не сдержавшись, всхлипнул.