Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья. - стр. 42
Тут вступил Кирилл.
– А что, они возвращались? – Его голос звучал настороженно.
Парень испуганно вскинул на него глаза:
– Нет… Но я читал, что преступника всегда тянет на место преступления. ОНИ непременно вернутся, и тогда… – Он сжал кулаки. В его глазах, смотревших прямо перед собой в одну точку, полыхнул гнев. Он прошептал, словно давая клятву самому себе: – И тогда я их убью…!!
У меня, от того, как он произнес эту последнюю фразу, мураши побежали по всему телу. Мои мысли заметались, как блохи на горячей сковородке. Нужно было во всем как следует разобраться, иначе, мы можем наделать массу глупостей, которые обойдутся нам очень дорого. Поэтому, поднявшись на ноги, я внесла дельное предложение. Глядя на сидевшего мальчишку сверху вниз, проговорила весьма решительно:
– Вот что… Пойдем-ка в дом. Там обо всем спокойно поговорим и придумаем, что нам делать дальше. Нечего тут в лесу сидеть. – И спросила совсем другим тоном: – Ты, поди, голодный?
Тимофей буркнул неохотно:
– Я не хочу есть…
Кажется, минутная слабость у него прошла, и он опять стал похож на волчонка, готового зубами и когтями отстаивать свою жизнь, свободу и независимость. А еще, он злился на себя за минутную слабость, выказанную перед нами, чужаками, наверняка считая себя большим и взрослым. А взрослые мужчины – они же не плачут, они просто огорчаются.
Мы с Тимофеем не спеша пошли к дому, а Игорь с Кириллом вернулись за своими рюкзаками, где, помимо самых нужных вещей в тайге, была еще и еда. Парня следовало накормить, да и мы уже немного проголодались. Чашка кофе с утра – не очень сытный завтрак. Паренек шел молча, сурово сжав губы, думая о чем-то о своем. Судя по выражению его глаз, думы эти были невеселыми. И я не стала его отвлекать разговорами. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Перед самым домом Игорь с Кириллом нас нагнали. Мы завернули за угол, и я увидела небольшую деревянную пристройку, напоминающую обычные деревенские сени. На дверях тоже висел весьма внушительный замок. Тимофей, настороженно оглядевшись (наше присутствие не отменяло его привычки быть осторожным), подошел к дверям. Пошурудил что-то там, и дверь распахнулась. Посмотрел на нас, застывших в ожидании и буркнул:
– Входите…
Мы по одному нырнули в темный проем. Тимофей, дождавшись, когда мы войдем, закрыл дверь, опять чем-то там погремел, и с каким-то облегчением выдохнул. Бедный парень! Он и вправду думал, что его нехитрое приспособление будет служить ему надежной защитой. Я только головой покачала. То, что он до сих пор жив, означало, что те, кто убил его деда, либо не знали о его существовании, либо он им вообще был не интересен. Ладно… Все потом. Когда будет полная информация о случившемся. Но то, что эти загадочные «они» были из секты Радетелей, я, почему-то, нисколько не сомневалась. Каким-нибудь отморозкам в этой глуши просто нечего делать. Случайных людей в тайге вообще редко встретишь. Грабители? Это было бы совсем глупо. Чего взять со старика, живущего, опять же, в глуши? Деньги, драгоценности? Откуда бы им у него взяться? Так что… Я сама себя одернула. Не стоило забегать вперед и торопиться с выводами, пока всего не узнаем.
По узкому темному коридору, мы вошли в большую комнату с русской печью посередине. Отсюда вело еще три двери. Надо полагать, в спальни. Дом был довольно большой. Тот, кто когда-то его строил, наверняка имел большую семью. В комнате, служившей кухней, столовой и гостиной одновременно, как и было заведено в подобных домах, царил полумрак. Сквозь закрытые ставни едва-едва пробивался дневной свет. Обстановка тоже была довольно простой и обычной. Большой деревяный стол, две лавки по краям. У самой большой стены стоял старинный буфет, который называли когда-то «горкой». За толстыми рифлеными стеклами резных дверок, была видна посуда, какие-то стопки-рюмки и прочая утварь. За печкой, справа от входной двери, был пристроен умывальник, под которым стоял эмалированный тазик с веселенькими утятами по краям и отбитой местами желтой эмалью. На нескольких гвоздиках, вбитых в стену у самых дверей слева, висела какая-то одежда. На деревяном полу из струганых, но некрашеных плах, лежали пестрые домотканые половички. В общем, все, как и в большинстве подобных домов, которые доживали свой век вместе со своими владельцами. На стене, между окнами, словно взгляд из прошлого, висели в коричневой рамочке пожелтевшие старые фотографии. Рассмотреть в царившем полумраке их было весьма затруднительно. Да я и не особо старалась. Дом производил на меня гнетущее впечатление. Словно, вместе со своим хозяином, умер и он.