Русская философия. Анализ истории. Том 2 - стр. 44

Исходя из этих положений, нам открывается возможность дать определение экстазу. Экстаз – это отрешение сознания в инобытие Царствия Небесного. Это естественное состояние живого, самовыражающаяся в самых различных сферах деятельности человека. К примеру, для ученого или поэта, или художника, или командующего в бою это становится озарением.

1.0.-45. Если это трагическое событие отпадения от Бога действительно имело место быть, то, исходя из всего сказанного, в каждой микроне мироздания эта составляющая обязана быть частью, должна отразиться сама эта трагедия грехопадения, а точнее должны стать сутью жизненной яви оба его состояния (от точки до какого-то специфического образа полноты выражения Бога) – мы сие можем разглядеть. Для начала выделим некоторые грани и синтезируем их единый образ.

Это означает, что природа двоичная, одновременно содержащая в себе и всеобъемлющую полноту причастия ко всему Божественному (открывающемуся разуму со всеобщего обзора с высоты (в простоте, в чистоте), что свойственно первозданной реалии Царствия Небесного) и эту же полноту, только уже не всеобъемлющую, а полноту в пределах нашей природной возможности зреть её односторонне и в пределах природной возможности вмещать в себя эту полноту и свидетельствовать о ней. В одномерном пространстве, которое везде сопутствует нашей реалии бытия, единство Божественного теперь принимает вид той же одномерной непрерывной последовательности, в коей постепенно и удобоприемлемо выражается слово о Боге во множественных подробных частностях. Одновременное присутствие обоих состояний Вселенной (до грехопадения и после оного) в каждой микроне видимой природы мира неизбежно должно быть и нам дано видеть только сове подобие – именно этот срез береговой линии проходящей в нас самих же. Божественное наделено абсолютной крепостию, то есть не может быть измененным, а потому всегда остается не созерцаемым нашими органами чувств, то есть в обозреваемой нами природе всего мог возникнуть только некоторый хвост, зримое приращение к сотворенному Им. Неизбежно, этот хвост имеет образ стабильности, как порожденный стабильностью-постоянством (хотя в нем происходит движение). Это первое. Второе, сама схема выражения должна иметь только такой вид только в пределах выражения стабильности: от простого к сложному, то есть в пределах того же образа, какой имеет породивший обозримый нами хвост, из малого простого происходит возрастание к более полному утонченно-многогранному свидетельству и специфическому пониманию о Боге. Третье, природа поражённая грехом ограничена в возможностях по отношению к Абсолюту Божественного, то есть возможности выражать полноту Божественного, исчерпываются несовершенством и ограниченностью природных свойств, а потому позволяют только свидетельствовать о полноте, а не быть всей всеобъемлющей полнотой Его Естества. И четвёртое, Божественное проявление в природе воспалённой грехом обязано свидетельствовать о всей абсолютно полноте Божественного от начала до конца. Пятое. Единое всегда тождественно непрерывности всякой последовательности, отчего проявляется зримо воспринимаемый образ стабильности. Это одно и то же, также как человек пребывает на берегу и тот же человек в текущей воде тождественен самому себе же – ему естественно быть только в той же радости. Изменилось чисто внешнее условие – теперь он пребывает в глубокой воде реки всеобщей относительности мира. Но теперь, чтобы, как и прежде быть в естественном себе состоянии покоя, то есть, чтобы как прежде стоять на месте в текущих водах, необходимы инструменты для поддержания себя в данной кондиции – нужна плоть и физические нагрузки – для того, чтобы стоять на месте – нужно плыть. То есть сам он остается тождественен самому себе как на берегу, так и в реке. Не тождественны те реалии, в коих это тождество выражается, а потому предстает перед нами в ином обличии, утверждая в нас заблуждение о том, что это разные реалии. Таким же образом, единство Бога обуславливает неразрывность последовательности, ибо в этом случае живительное единство в земных условиях невозможно. И шестое, прежде чем возможности свойств среды, в которой происходит адаптация Божественного, будут исчерпаны способностью выражать полноту Его, должно произойти законченность выражения полноты. Мы можем адекватно обозревать только свое же подобие – такую же как мы сами законченную в себе полноту, ибо только в этом случае полнота умещается в пределы возможности нашего человеческого анализа. В противном случае, сие окажется вне поля зрения органами чувств, или вовсе исчезнет из бытия. Седьмое, самотождественное различие инобытия проявляется также в упругости, как форме выражения Закона Сохранения, созерцаемого в пределах времени