Русская философия. Анализ истории. Том 1 - стр. 27
Счастье. Определение.
Более развернуто эта тема представлен в следующих фрагментах: Том 2, §1.0.2.Богопознание, пп.60,65,66,80, 81,89,90(б),91,92; §1.5.1.Иное направление проявления эволюции, п.8.; 1.7.Соотношение Истины и идеологии. Том 3, §2.3. Древние славянские верования, пп.5,6,38,39,40; §2.5.Некоторые технические стороны вопроса п.23,24,25,35,36,37,38;§2.7. Противоречия
Что такое счастье? Во-первых, надо сказать, что счастье – это жизнь, это ещё одно имя жизни. Все идеологии, течения мысли можно разделить на две части: мертвые и живые. Третьего нет в природе вещей. Во-вторых, следует дать ответ исходя из определения не счастья и травмы психики. Травмой психики является простое отсутствие радости и покоя душевного. В-третьих, человек идёт туда, куда смотрит, и при этом идущий одолеет дорогу. Так как каждый из нас видит перед собой одно из двух – либо живое, либо мёртвое, то нам становится очевидным что такое ересь. Если смотрит на мертвое, то он будет мёртв. А если живое, то будет жить, даже если вокруг него ад. Поэтому, чтобы уверенно идти в живое будущее, важно беречь своё внимание, акцентировать его на абсолюте жизни. Нельзя даже видеть злое, надо прощать все свои обиды и искать все то, что было хорошо – просто смотреть подобает на счастье и на все то хорошее, благодаря которому вы в данный момент живете. Прощать бывает так же тяжело, как подниматься к вершине, восстанавливать своё здоровье после болезни. Но такова жизнь, что всякая радость бытия нам дается в труде и в победах над самим собой. То есть чтобы видеть абсолют живого Бога, нужен жертвенный труд, сопряжённый даже с муками.
Надо сказать важное, что счастье дарует важное качество – человек может терпеть тяжести бытия, даже не замечая их, даже не ведая об их существовании – таково еще одно определение счастья из многих. Главное, что такой человек, не теряя силу духа, хочет жить в любых условиях, при любом состоянии своего здоровья. Нет счастья – нет борьбы за жизнь даже если сила воли у человека огромная. Если человек впал в уныние, то никакие достоинства и никакое всемогущество во власти или огромные богатства не помогут, ибо все рушится.
Повторюсь, что там, во Царствии Небесном, где абсолютный достаток всего и абсолютная радость бытия, законы эволюции и развития в жесточайшем естественном отборе невозможны, ибо нет самого активатора их – зла и борьбы противоположностей, в которой должен выживать сильнейший. Все эти законы обрели силу после беззакония Адама и Евы. Наука не противоречит Священному Писанию, но только дополняет новыми фактами подтверждающими одну и ту же Истину, ведь в сферах, поддающихся научному обоснованию, постепенно распознается образ Божий, специфически явленный в пределах ограниченных возможностей природы, если это обоснование было истинным. Ибо Писание исповедует, а, богословие науки исследует законы, свойственные сферам Божественного постоянства берега, то есть наука свидетельствует о сферах, коим естественна всеобщая относительность, изменчивость и течение реки. Оные относительны для постоянства берега в нашем двоичном естестве природы. В науке речь идет о свидетельстве о Боге посредством воспаленной грехом природы человека в пределах физической возможности её свидетельствовать о Боге – постепенно проявляются очертания образа Божьего в природе, распознаются характерные Его контуры, родственные нам еще в бытии нашем во Царствии Небесном. В этом именно и есть противоречие древнегреческой философии и Христианства. В пределах высоты раскрывается один вид единого мира и все (в границах природных возможностей обозрения человеком) представлено в единстве и созидающем постоянно перестроении становления к образу Бога. Вне высоты из-за малости обзора все перестроения представлены обрывочно, в виде попавших в поле зрения участков-осколков, что зрится как разрушение и мир воспринимается как деградация распада. При этом в ограниченных первородным грехом пределах явлен, как добро и зло. Но так как представленное малостью обзора, так и остается частным случаем всего того, что открывается обозрением с Божественной высоты, то научный анализ, как частный случай узкой специализации, в любом случае, не может выйти за пределы этого общего и Божественного – частное так и остается частным случаем общего и также хотя и специфической, но остается формой свидетельства и исповеди о Боге, не смотря на неизбежные зримые противоречия, в коих всегда ускользает единящее общее их. Нет чего-то из ряда вон сверхестественного и не может быть.