Россия и локальные войны. 1991–2023 - стр. 8
Здесь следует отметить, что процессы «перестройки» форм национально-государственного единства в Российской Федерации на республиканском уровне в целом протекали менее болезненно и более конструктивно по сравнению с тем, что происходило на национальном уровне. Почему появилась эта тенденция – в историографии этот вопрос не получил исчерпывающего ответа, а сама тенденция по неизвестным причинам никем не отражена. Таким образом, проблема относительно более цивилизованной трансформации форм национально-государственного единства в Российской Федерации по сравнению с СССР в целом требует самостоятельного всестороннего исследования, но в качестве рабочей гипотезы отметим, что одним из сдерживающих факторов на пути к распаду Российского республиканского государства, безусловно, была более адекватная правовая база, регулирующая национальные и территориально-национальные отношения в Российской Федерации по сравнению с тем, что имелось в союзном законодательстве.
В частности, российское конституционное право четко решило вопрос о возможных формах самоопределения народов, входящих в состав Российской Федерации: право на отделение (право на выход из состава государства) не было предусмотрено российским республиканским законодательством, что автоматически делало любые сепаратистские движения, направленные на полный разрыв с Российской Федерацией, неконституционными и выводило их за пределы правового поля. Это обстоятельство в условиях острых этнополитических кризисов государственных институтов сделало Российскую Федерацию более стабильным и жизнеспособным организмом, чем союзное государство позднего горбачевского периода.
2. Кольца огненной анаконды
Несмотря на то, что в условиях ликвидации единого союзного государства в РСФСР удалось избежать наиболее опасного сценария, чреватого полным развалом государства уже на республиканском уровне, а в рамках новых российских границ, в условиях общего кризиса прежних форм территориального и национального единства, отдельные регионы не могли тогда мешать Кремлю действовать уже по закону силы. А республиканский центр на рубеже 1980‑х и 1990‑х годов имел еще меньше сил, чем союзный центр. Более того, время от времени применение российской властью вооруженного давления на верхушку протестных регионов встречало вооруженное сопротивление, что приводило к образованию не просто зон локального противостояния, а к началу внутренних локальных войн различной интенсивности, масштаба и продолжительности.
В самой Российской Федерации и на постсоветском пространстве можно говорить о нескольких десятках таких этнополитических конфликтов на рубеже 1980‑х и 1990‑х годов, некоторые из которых переросли в масштаб полномасштабных войн: гражданских или даже межгосударственных (межреспубликанских). Добавив к ним конфликты в дружественных России странах, в которые Кремлю пришлось активно вмешиваться, мы поймем, в каких сложных условиях началось формирование новой российской государственности.
Изучение гибридных военно-политических конфликтов, имевших место в 1990‑е годы (и в последующие годы), методологически обосновано разделением их на периметры конфронтации или напряженности. Эти периметры охватывают горячие точки, связанные с геостратегическим положением Российской Федерации на определенном этапе ее исторического развития. По своему качественному содержанию, географическому положению и значению для судьбы Российской Федерации эти горячие точки можно объединить в три линии, которые далее определяются как периметры конфронтации или кольца напряженности.