Россия и локальные войны. 1991–2023 - стр. 19

С другой стороны, силы, заинтересованные в дальнейшем ослаблении российской государственности, начинают применять новейшие методы ведения современных гибридных войн, включая мягкую силу и технологии концессионных войн, направленных на разложение тыла противника, фрагментарно, чаще всего стихийно, но все более широко и успешно. Некоторые неправительственные организации на Западе, такие как Human Rights Watch и другие, проявили интерес к событиям в Чечне. В самой Российской Федерации продудаевские СМИ, спящие агенты Запада, возродились. Деятельность пацифистских и правозащитных организаций приобретает политический характер. Теперь их усилия были направлены не на защиту конституционных прав граждан, а на усиление давления на российские государственные структуры и армию. В конце концов прилагаемые усилия были направлены на то, чтобы заставить Кремль капитулировать, подобно Портсмутскому миру, который был заключен в 1905 году С.Ю. Витте.

Похоже, что в то время Кремль спасло только то отношение, которое было лично к Ельцину и некоторым членам его окружения, например, к министру иностранных дел А. Козыреву, реформаторам Е. Гайдару, А. Чубайсу и некоторым другим, которое демонстрировало американское руководство. Многие в американском истеблишменте относились к Российской Федерации так же настороженно, как и к Советскому Союзу. Но администрация Клинтона не во всем прислушивалась к своим консерваторам. Клинтон и его команда, как отмечают американские историки Дж. Голдгейр и М. Макфол, считали Ельцина своим бойфрендом в Москве, чье падение означало бы конец проамериканским реформам в Российской Федерации[15]. И это именно то, что может произойти в случае провала Ельцина в Чечне.

Вторжение российских войск в повстанческую республику, которое стало неожиданностью для Клинтона и его помощников по российскому вопросу, заставило многих в Америке усомниться в демократии Ельцина[16]. Однако ради сохранения дружественного ельцинского режима и проводимых им реформ Клинтон был готов закрыть глаза на силовые действия «друга Бориса» и, как еще один американский автор А. Стент рассказывает, даже периодически сравнивал их с «аналогичными усилиями президента Линкольна по спасению Соединенных Штатов от распада во время Гражданской войны». Кроме того, администрация Клинтона не прекращала оказывать экономическую помощь Москве во время первой чеченской войны. Отказ от нее, а тем более от идеи санкций, был отвергнут в принципе.

Изначально больше всего команда Клинтона пыталась помешать чеченской проблеме сформировать повестку внешней политики США в отношении России или сорвать то, на чем эта политика основывалась в Москве – президентство Ельцина. В свете общероссийской темы, по мнению ряда американских аналитиков, Чечня казалась чем-то вроде «отрыжки» в процессе длительного и трудного перехода России к демократии. Только позже администрация Клинтона использует чеченскую тему для оказания давления на Ельцина, в случае, если он проявит чрезмерную независимость. В частности, это найдет свое выражение в том, как свидетельствует тот же А. Стент, что Соединенные Штаты откажутся считать чеченских сепаратистов террористами после Кремля[17].

Возвращаясь к рассмотрению хода конфликта, прежде всего, следует отметить, что после провала «новогоднего» штурма Грозного чеченская кампания вступила в фазу затяжного вооруженного противостояния, в котором сторонам периодически удавалось добиваться локальных успехов. Тем не менее после ряда изменений в руководстве Объединенной группировки войск (ОГВ) и увеличения ее общей численности до 70,5 тыс. чаша весов медленно, но необратимо склонилась в сторону федеральных сил. Боевикам удалось провести несколько громких диверсионно-террористических операций, но они не смогли остановить продвижение российской армии. 20 февраля 1995 года боевые подразделения сепаратистов начали покидать столицу Чечни, заблокированную ОГВ. Были освобождены крупнейшие населенные пункты на востоке республики – Гудермес, Шали, Аргун. На западе Чечни было освобождено село Самашки, трагедия в котором получила широкий резонанс и неоднозначные интерпретации в российском обществе.