Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…» - стр. 32
[9].
Заявление, сделанное в мае 1917 года председателем Государственной Думы октябристом Михаилом Родзянко – одним из самых компетентных людей в правительстве Николая II – свидетельствует, до каких ужасающих пределов доходили упрямство и косность Николая и Александры перед лицом надвигающейся катастрофы. Родзянко был умеренным (конституционным) монархистом и целых шесть лет пытался убедить царя в необходимости срочно пойти на политические уступки, потому что сам он давно предвидел, чем все закончится. Но в конце концов даже он пришел к неутешительному выводу, что «не может представить себе спасения России без государственного переворота»>60. Лучше заменить монархию новым правительством, чем позволить разразиться революции, когда Россия находится в состоянии войны.
«Я убежден, что если бы 25-го [февраля – 10 марта по новому стилю] страна получила кабинет министров, ответственный перед Думой, а Александру Федоровну отправили в Ливадию, движение общества к революции было бы остановлено, и ее можно было бы избежать. Народные массы – и с этим все согласны – не были склонны к эксцессам. Это стало бы якорем спасения. Если бы были приняты энергичные, законные и ответственные меры, все могло бы увенчаться успехом»>61.
«Катастрофа, таящаяся во тьме», которую так давно предвидели зарубежные родственники Николая и Александры, наконец разразилась>62.
12 марта (27 февраля по старому стилю) 1917 года из Петрограда в Царское Село пришло телефонное сообщение, что полки, на которые всегда мог опереться режим – Преображенский, Павловский и Волынский – взбунтовались. Рано или поздно толпы протестующих могли двинуться из Петрограда на Царское Село. Однако с это время у царицы были иные неотложные заботы: Алексей, Татьяна и Ольга мучились корью, температура у них подскочила выше 38 градусов>63. Когда Александра услышала о бунте, она сказала своей фрейлине баронессе Буксгевден, что «все кончено». Ей надо было думать о безопасности своих детей, и она немедля послала за обер-гофмаршалом графом Бенкендорфом и начальником дворцового гарнизона полковником Гротеном. Ее первой мыслью было отправиться вместе с больными детьми в Ставку Верховного главнокомандующего в Могилеве поездом. Но по железной дороге туда нужно было ехать шестнадцать часов. Граф Бенкендорф сообщил об этом предложении царицы по телефону флигель-адъютанту царя Владимиру Воейкову, который передал его Николаю II>64. Царя эта идея привела в ужас. Его жена не должна делать этого «ни при каких обстоятельствах, – ответил он. – Больных детей нельзя отправлять сюда поездом… ни за что».
В десять часов вечера того же дня графу Бенкендорфу позвонил Родзянко и настоятельно посоветовал, чтобы Александра Федоровна увезла детей из Царского Села в какое-нибудь другое место – куда угодно. Завтра, сказал он, может быть уже поздно. Александра заартачилась – ей не хотелось, чтобы все видели, как она спасается бегством, однако она все же решила, что должна хотя бы предусмотреть план действий на случай чрезвычайных обстоятельств и утром 13-го велела баронессе Буксгевден: «Незаметно соберите мой чемодан, чтобы можно было отправиться вместе с ними [с детьми] в любую минуту, если возникнет такая необходимость»>65. Однако вскоре после этого она получила ужасающее известие: в три часа дня 15 марта в 275 километрах от Царского Села, в Пскове, ее муж Николай отрекся от престола.