Ретенция - стр. 48
Прохожу на первый этаж. Пробираюсь к галерее, на потолке тускло мерцают две лампы дежурного света. Переключаю очки в режим слабого освещения. За огромными стеклянными окнами галереи, соединяющей корпуса, лучи лунного отсвета выхватывают из темноты растения оранжереи, стройным рядом сидящие вдоль дорожек. Окна доходят не до самого конца, поэтому можно проскочить, пригнувшись или на корточках. Охранники точно где-то в оранжерее, охраняют самое уязвимое место НИВПР.
Осторожно спускаюсь по лестнице, осталось две ступеньки до пола первого этажа. Из-за угла слева раздаются цокающие шаги. Узнаю бьющие по полу набивки на пятках служебных ботинок. Такие же у буйволов, проверяющих поезд. Ранее примеченные мною охранники выглядели неуклюжими, этот вряд ли от них чем-то отличается. Несколько секунд на раздумье – атаковать или спрятаться. Я оглядываюсь по сторонам. Прятаться особо негде, сплошные белые стены отражают лунный свет, струящийся из окна над моей головой. Шаги становятся громче. Мое сердце стучит быстрее. Изнутри грудной клетки начинает жечь. В висках раздаётся гулкая пульсация.
Звон набивок совсем рядом. Из-за угла вырывается пучок света. Рука быстро переключает боковой рычажок смены режимов очков на смешенное освещение, и я отпрыгиваю в темноту. Два нагрудных фонарика и один в руке толстобрюхого охранника заливают лестницу светом. Я прижимаюсь к стене. Кисть сжимается, мой локоть взлетает вверх, и я применяю навыки борьбы, которым научился в этом году. Оглушённый ударом в висок охранник падает на пол. Бедняга от неожиданности даже не смог ничего предпринять. Вряд ли он понял, что вообще произошло. Вероятно, я первый человек, кто пробрался в НИВПР ночью за последние десять лет, а может, и за весь срок существования учреждения.
В кулаке пульсирует боль, отдающая в локоть. Охранник проснётся не раньше чем через час. Интересно, что бы сказал Крис насчёт моего удара? Хорошо, что я нейрофизиолог и даже немного знаю, куда и как правильно бить. Не хватало, чтобы ещё из-за поганой политики Корпорации страдали невинные люди. Охранник лишь выполняет свою работу, и за то, что он рискует, ему приплачивают. Выключаю тумблер чувства вины и осторожно, почти на корточках, выползаю в галерею, ведущую во второй корпус.
Пока всё тихо. Добираюсь до второго корпуса, не поднимаясь в полный рост. Прямо передо мной коридор, залитый чуть более ярким однотонным светом с синеватым оттенком. Вход в хранилище слева. Останавливаюсь. Обернувшись, кидаю взгляд в сторону галереи. Вокруг тишина. Слышу только своё собственное дыхание, выдавливаемое мускулатурой грудной клетки.
Разворачиваюсь и подскакиваю к массивным металлическим дверям в нескольких метрах от меня. Пальцы стаскивают цепочку с ключом, который я вставляю в плиту с углублением на стене справа от двери. Ключ вошёл почти полностью. Но ничего не происходит. Обычно такие ключи сами утопают и двери открываются. Здесь же тишина. «Какого лешего?!» – выругиваюсь я шёпотом. Время нещадно утекает. Осталось около десяти минут, чтобы всё закончить. Пытаюсь провернуть ключ сначала в одну сторону, затем в другую в надежде, что это сработает. Он словно врос в углубление. «Может, я всё-таки ошибся с ключом?» – внутри растёт паника.
Я считаю до трёх и беру себя в руки. Если бы ключ был не тот, он бы вообще не подошёл. Как бы меня тут не застали врасплох. Я вспоминаю заливающий уши высокий звук сирены в кабинете Кристини и тут меня осеняет: «Где-то должен быть предохранитель!» Прощупываю всю плитку по периметру и нахожу снизу малюсенький переключатель. Аккуратно отвожу его. Ключ выскакивает обратно больше чем на половину, и о чудо – двери начинают разъезжаться в разные стороны! Я выдёргиваю ключ и вхожу внутрь.