Реквием - стр. 33
– Грейс! – окликаю я. И машинально вытягиваю руку вперед, словно пытаюсь подманить дикое животное.
Девочка застывает. Я делаю еще шаг в ее сторону. Грейс с такой силой сжимает свою палку в руке, что костяшки белеют.
– Грейс, – я откашливаюсь. – Это я, Хана. Я дружу… дружила с твоей двоюродной сестрой, Линой.
Девочка внезапно вскакивает и бросается наутек, бросив куклу и палку. Я бездумно спешу следом.
– Подожди! – окликаю я. – Пожалуйста! Я не сделаю ничего плохого!
Грейс бегает быстро. Между нами уже добрых пятьдесят футов. Она сворачивает за угол, и, когда я добегаю до него, ее уже нигде не видать.
Я останавливаюсь. Сердце лихорадочно колотится, а во рту стоит противный привкус. Я снимаю бейсболку и вытираю пот со лба, чувствуя себя идиоткой.
– Полная дурь, – произношу я вслух. Мне становится лучше, и я повторяю чуть громче: – Полная дурь!
Откуда-то сзади раздается смех. Я разворачиваюсь. Никого. Волоски у меня на шее встают дыбом. Внезапно появляется ощущение, что за мной следят, и я вдруг соображаю, что если родственники Лины здесь, то здесь же должны быть и другие люди.– Я замечаю дешевые полиэтиленовые занавески для душа на окнах дома напротив. Рядом с ним во дворе множество обломков пластмассы – игрушек, коробок, пластиковых строительных блоков, – но все аккуратно разложено, словно этим кто-то недавно играл.
Мне делается не по себе, и я отступаю под защиту деревьев, не отрывая взгляда от улицы и внимательно высматривая, не шевельнется ли где что.
– Видите ли, мы имеем право здесь находиться.
Шепот доносится у меня из-за спины. Я стремительно разворачиваюсь в таком испуге, что на мгновение утрачиваю дар речи. Из-за деревьев выходит девушка. Взгляд ее широко распахнутых карих глаз устремлен на меня.
– Уиллоу? – с трудом выдавливаю я.
Веки девушки вздрагивают. Если она и узнала меня, то никак этого не выказывает. Но это совершенно точно она – Уиллоу Маркс, моя одноклассница, которая ушла из школы незадолго до выпускного, а впоследствии ходили слухи, что ее застукали с парнем, неисцеленным, в Диринг-Оук парке во время комендантского часа.
– У нас есть право, – повторяет она все тем же настойчивым шепотом и переплетает свои длинные, худые руки. – Дорога и путь для всех… Вот что есть обещание исцеления…
– Уиллоу… – Я делаю шаг назад и чуть не падаю, споткнувшись. – Уиллоу, это я, Хана Тэйт. Мы с тобой в прошлом году вместе ходили на математику. К мистеру Филлмору. Помнишь?
Веки девушки трепещут. Волосы у нее длинные и безнадежно запутанные. Мне вспоминается, что Уиллоу любила красить отдельные пряди в разные цвета. Мои родители всегда утверждали, что она влипнет в неприятности. И требовали держаться подальше от нее.
– Филлмор, Филлмор… – повторяет девушка. Когда она поворачивает голову, я вижу у нее три шрамика, отметину процедуры, и вспоминаю, что Уиллоу внезапно исчезла из школы за несколько месяцев до конца учебного года. Говорили, что ее родителей заставили отправить дочь на процедуру раньше срока. Уиллоу хмурится и качает головой. – Не знаю… я не уверена…
Она подносит пальцы к губам, и я замечаю, что кутикулы у нее превратились в лохмотья.
У меня тошнота подкатывает к горлу. Надо поскорее выбираться отсюда. Не нужно мне было приходить.
– Приятно было повидаться, Уиллоу, – говорю я и начинаю медленно, по шажочку, обходить девушку, стараясь не двигаться слишком быстро, хотя мне отчаянно хочется броситься наутек.